Контрабандист Сталина 2 - [80]
— Помогу. Но только в долг. Будете отдавать товаром.
— Каким? — забеспокоился красный командир.
— Пиломатериалами, мёдом, воском и углём. Что там, кстати, с ним. Я заказывал сбить специальные ящики.
— Только размер вы сообщить забыли. Всё подготовлено в Мариуполе. Но надо бы с начальником порта согласовать… а лучше заинтересовать так быстрее будет — вздохнул Потоцкий. Понимаю, опять будет от меня выслушивать подколки о коррупции. Особенно я стараюсь, когда вижу большевистские плакаты и лозунги.
Договорились так, что на "Жан-Мари" идём в Таганрог, осадка судна это позволяет. Там будет производиться разгрузка привезённого мной товара на склад на известном мне авиационном заводе. Во-первых, склад сейчас пустует. А во-вторых, территория завода дополнительно охраняется. "Огни" пока будут на рейде Керчи. Когда найдут подходящую баржу, пароход поставят в Керченский порт и будут перегружать. Она уже пойдёт в Таганрог на разгрузку. Там будут делать специальные сходни для разгрузки машин с баржи и последующей погрузке на грузовые платформы. Потоцкий так же настоял что вино, ткань и некоторые другие позиции мы будет разгружать в последнюю очередь.
— Понимаешь Сакис — и сделал паузу. — Если мы с тобой сами это контролировать сами не будем, то сохранить в целостности это не получится.
— Оружие и людей приготовили?
— Да. В Москве ждут звонка.
— Ну, тогда пошли на малом корабле в Таганрог — подвёл я итоги, и по пути все обсудим…
Проконтролировав начало разгрузки "Жан-Мари" в порту Таганрога, где я использовал и часть экипажа с "Огней Смирны", я с Андреем направился на местную обувную мастерскую. Потоцкий, как только причалили, уехал звонить в Москву. С обувью у "моего" нового отряда были самые большие проблемы, и я решил начать с этого. Было у меня и немного французских ботинок, но я их решил попридержать на взятки. Предупредил и Андрей заказал нормальный нэпманский экипаж. Колымага Сафонова с прошлого раза мне до сих пор вспоминается. Так же в Таганроге высадился "десант" моих докторов. Они направились во вторую больницу в гости, к В.В. Ферблюму с которым знаком был Бехтерев. Я сразу выделил им двоих сопровождающих. Одного с корабля, а второго из новеньких с подачи Андрея. Рисковать "своими" врачами я не собирался. Они между собой поладили, что меня радовало, и почти окупали своё нахождение на судне.
— А почему не шьёте ботинки, как мы прошлый раз заказывали? — рассматриваю кожаные лапти, которые тут называются опанки или каламаны. Качество с каждым разом всё хуже и хуже.
— Да мы бы рады, да шелковых нитей нет. Никаких. Даже с суконной проблемы. "Временные трудности" — в конце кого-то передразнил мастер. Хотя пока мы ехали по городу, я видел, что разное строительство и ремонт в городе по сравнению с прошлым разом только увеличился.
— А на фабрике? — мне стало интересно.
— А у них дела ещё хуже. Даже шкуры не все обрабатывают. Часть просто солят.
Походили по рынку, посмотрели и примерно прикинул объёмы и что можно продать. Сделал вывод, что тут радость только для моего экипажа, сам им рекомендовал набрать всякого шмотья и английских иголок. Мне же не хватит нужных мне объёмов конвертируемой наличности.
Зашли до знакомого старика в греческую парикмахерскую. Вот уж кто рад был меня видеть. Разговорились.
— Евгений Иоаннидис организуйте мне встречу с главами наших родов. И желательно привлечь близлежащие общины — прошу старика после того как подстригся и подравнял бороду.
— А что им сказать?
— Скажите что князь Манос их завет — я давно стал себя ассоциировать с князем, абсолютно этого не стесняясь. — Выработаем совместную политику, и я буду оказывать помощь общинам. Так же я буду защищать вас в Москве…
Не успели мы вернуться на судно, а там нас уже ждал посыльный от первого секретаря горкома партии товарища Москатова Петра Георгиевича. Меня настойчиво приглашали в гости.
Раз Потоцкий поехал звонить оттуда в Москву, то я примерно представлял, о чём пойдет разговор. Захватив свой саквояж на все случаи жизни, поехали в горком.
— О, а что это за красивое здание? — мы только что проехали уютное двухэтажного здания с четырьмя колонами.
— Дворец купца Алфераки. Сейчас там краеведческий музей. А администрация располагается в бывшем здании Алексеевской женской гимназии — пояснил молодой парень. Мы как раз остановились у кованого забора огромного дома с колоннами в окружении деревьев. Проходим внутрь.
В просторном кабинете с Т-образным столом, где был разложен, какай-то чертёж, меня встретили целых два комиссара в кожанках. Один Потоцкий, а второй Москатов. Причем отличную кожанку первого секретаря дополнял белый шёлковый шарф-кашне, типа как у лётчиков. Сам Пётр Георгиевич видно тщательно следит за собой, и наверное был любимцем местных женщин. Густые чёрные волосы, зачёсанные назад аккуратно подстриженные по местной моде. Подстриженные и ухоженные усы. Чуть крупный нос с горбинкой выдавал и кровь южных предков. Вся его общая составляющая как-то сильно выделяло его от привычных мне простоватых комиссаров-революционеров. Борьба с нэпманщиной сюда явно ещё не дошла и не перевела всех на стиль военного коммунизма.
Судьба Проказница – Мартышка Распорядилася сама: Всем глупым – Счастье от безумья А умным – горе от ума.
Судьба нам лишнего не даст Все происходит для чего-то Есть то, что должен получить А есть и то, что сам ты сможешь.
Довольно-таки беспринципный молодой мужчина проваливается в прошлое и оказывается в другом теле. Казалась бы его знания о прошлом, сейчас ему сильно послужат. Теперь-то он сможет жить, как захочет и только в своё полное удовольствие. Но вот только жить ему в новом теле осталось недолго, да ещё и личность раздваивается. И тогда он резко меняет свои планы... Главный герой вымышленный. Все совпадения происшедшие с ним в реальной истории быть не могло, хотя как знать...
Мы думаем, что жизнь сложна Винишь судьбу за все свои потери. Но может в нас самих вина? Что нет в нас силы и терпенья.
Попаданец/вселенец в молодого греческого князя. 20-е годы XX века. Пытается делать гешефт на сотрудничестве с Советской Россией. К Сталину и Ko относится без должного уважения, критикует и поучает. Остальных сильно не любит, вплоть до летального исхода. Основная цель — выжить и срубить бабла, а заодно напакостить англичанам и немного помочь русским и грекам.
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Говорят, что самые заветные желания обязательно сбываются. В это очень хотелось верить молодой художнице… Да только вдруг навалились проблемы. Тут тебе и ссора с другом, и никаких идей, куда девать подобранного на улице мальчишку. А тут еще новая картина «шалит». И теперь неизвестно, чего же хотеть?
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.