Континент Евразия - [49]
Много ли найдется на Руси людей, в чьих жилах не течет хазарской или половецкой, татарской или башкирской, мордовской или чувашской крови? Многие ли из русских всецело чужды печати восточного духа: его мистики, его любви к созерцанию, наконец, его созерцательной лени? В русских простонародных массах заметно некоторое симпатическое влечение к простонародным массам Востока, и в органическом братании православного с кочевником или парием Азии Россия поистине является православно-мусульманской, православно-буддистской страной.
Большевики воздвигли гонение на православие и поругание всякой веры. Это так. Но с тем большей ясностью, подчеркнутая всей силой контраста, выступила религиозная настроенность и обращенность тех русских и нерусских масс, чьим движением и чьим дыханием жив большевизм…
Большевистское надругательство или большевистский индифферентизм к вере дают для понимания России так же мало, как и большевистские попытки осуществить на практике велеречивые вещания Маркса.
Именно потому, что Россия есть не только "Запад", но и "Восток", не только "Европа", но и "Азия", и даже вовсе не Европа, но "Евразия", — именно поэтому к той исторической сущности, которая заключалась в Великой революции французской, присоединяется в революции Русской некоторая другая, еще далеко не раскрывшаяся сущность… Французская революция была революцией, происшедшей в европейской стране с 25 млн. населения и 540 тыс. кв. км. пространства. Русская революция происходит в стране, не всецело или вовсе не "европейской", и притом в стране со 150 млн. населения и 20 млн. кв. км. пространства. Франция есть часть Европы. Россия же составляет "континент в себе", в определенном смысле "равноправный" Европе… Для союзников 1814–1815 года оказалось доступным усмирить и оккупировать Францию. Какова должна быть новая коалиция, чтобы для нее стало возможным усмирить и оккупировать Россию?.. Великая французская революция — это один из эпизодов европейской истории. Русская революция есть не только эпизод европейской истории.
В современности сплетаются две проблемы. Одна затрагивает глубинные вопросы бытия и творчества культуры, другая переводит слова идеологических обозначений на конкретный язык культурно-географической, культурно-исторической реальности.
В безмерных страданиях и лишениях, среди голода, в крови и в поте, Россия приняла на себя бремя искания истины за всех и для всех. Россия — в грехе и безбожии, Россия — в мерзости и паскудстве. Но Россия — в искании и борении, во взыскании града нездешнего… Пафос истории почиет не на тех, кто спокоен в знании истины, кто самодоволен и сыт. Пламенные языки вдохновения нисходят не на beati possidentes, но на тревожных духом: то крылья ангела Господня возмутили воду купели.
В мире как будто нет изменений, кроме того, что в благоустроенном культурном мире более нет России. И в этом отсутствии — изменение. Ибо в своем особого рода "небытии" Россия в определенном смысле становится идеологическим средоточием мира.
В переводе на язык реальности это значит, что на арене мировой истории выступил новый, не игравший доселе руководящей роли культурно-географический мир. Напряженный взор презирает в будущее: не уходит ли к Востоку богиня Культуры, чья палатка столько веков была раскинута среди долин и холмов Европейского Запада? не уходит ли к голодным, холодным и страждущим?..
Мы во власти предчувствия… И в этом предчувствии можно обрести источник самодовольства, особого его вида — самодовольства страждущих… Предаться самодовольству — это значит погибнуть. Нельзя скрывать того, что считаешь истиной. Но
нельзя успокаиваться в предчувствии. Не квиетизмом, но подвигом совершенствования созидается дело истории. Кто возгордится, того покидает благодать искания. И на самоуверенных падает проклятие бесплодности… Нет неизбежного. Есть возможное.
Только путем напряженного творчества, без боязни покаяться в ошибках и сознаться в слабостях, только ценой непрерывных усилий, осуществляющихся в рамках открытого воле "пластичного" мира, возможное станет действительным.
СИЛА ТРАДИЦИЙ И СИЛА ТВОРЧЕСТВА
Сила традиций и сила творчества в их сочетании — животворящий источник всякой культуры.
Медленно, веками усилий, создается традиция. Сияющих вершин самостоятельного, основополагающего творчества народ достигает нелегко. К ним ведет долгий и трудный путь постепенного восхождения. Каждый шаг вперед становится возможным
только потому, что сделан предыдущий. Утрачивающий традиции скатывается вниз.
Но горе тому, кто ограничивается только охранением традиций. Если поступать так, это означает, что и традиции, которую охраняют, недолго осталось жить. Нет традиции вне непрестанного творчества, вне утверждения ее в наиболее совершенных, наиболее отвечающих характеру именно данного времени формах.
В этом закон сочетания традиции и творчества. Никакие факты прошлого не могут заслонить и ослабить конкретности настоящего. Культура живет не менее криком младенцев, чем зрелой речью мужей.
Русская культура обладает насыщенной традицией. Ее нужно ценить и хранить. Но обрекает себя духовной смерти тот, кто в служении русской культуре исчерпывает себя в любовании ценностями прошлого. Отрицание настоящего смерти подобно. И это тем более, что русская культура в настоящий момент не только не переживает упадка, но находится на восходящей линии энергичной экспансии.
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.
Яков Бромберг (1898–1948) — один из ярких представителей движения евразийцев. Подход, примененный им к исследованию традиционно болезненного «еврейского вопроса», для многих окажется неожиданным. Его главный труд, аргументировано опровергающий тезисы как антисемитов, так и некритических юдофилов, в России публикуется впервые. Бромбергу удалось найти ключ для дешифровки скрытого смысла исторической судьбы еврейского народа.
Книга известного специалиста по проблемам городской среды В. Глазычева раскрывает перед заинтересованным читателем образ малого города в России новейшего времени. Материалом для книги послужили результаты экспедиций и проблемных семинаров, которые были проведены Центром стратегических исследований Приволжского федерального округа под научным руководством автора и охватили почти 100 населенных мест в 15 регионах России. Демонстрируя становление нового стиля жизни, нового типа руководства во всем многообразии и противоречивости опыта последнего десятилетия, книга знакомит с пестрой картиной действительности, почти неизвестной жителям крупнейших городов.
Война, плен, власовское движение, концлагерь, Холокост, послевоенная Бельгия, репатриация, ГУЛАГ, легендарное Норильское восстание — все это вместилось в жизнь одного конкретного человека, в которой общий опыт русской и европейской истории столкнулся с органической непереносимостью принуждения и несвободы. Документальный роман Николая В. Кононова «Восстание» выводит на сцену нового героя советской эпохи и исследует, как устроено само человеческое стремление к свободе — в подневольной стране, в XX веке.
Данное издание продолжает серию публикаций нашим издательством основополагающих текстов крупнейших евразийцев (Савицкий, Алексеев, Вернадский). Автор основатель евразийства как мировоззренческой, философской, культурологической и геополитической школы. Особое значение данная книга приобретает в связи с бурным и неуклонным ростом интереса в российском обществе к евразийской тематике, поскольку модернизированные версии этой теории всерьез претендуют на то, чтобы стать в ближайшем будущем основой общегосударственной идеологии России и стержнем национальной идеи на актуальном этапе развития российского общества.