Контакт первой степени тяжести - [20]

– Запор, – констатировал Власов и вновь замолчал, закрыв глаза.

Пауза затянулась сверх всякой меры и приличия.

«Заснул он, что ли? Специально жилы тянет, псина», – подумал Белов и громко, отрывисто кашлянул.

Власов вздрогнул и резко открыл глаза.

В глазах был испуг: видно, он действительно увлекся своей ролью и закимарил хоть и сидя, но вполне.

– Так по какому поводу вы меня повесткой-то хотели вызвать? – спросил Белов.

– Нет-нет, лучше вы начните, с чем пришли. У нас-то пустяки: глядишь, и тема отпадет сама собой. Я вас слушаю.

– Я вам вчера не успел досказать этот эпизод.

– А, в поезде?

– Да, в поезде. А как вы догадались?

– Очень просто: вы же его вчера мне как раз и недосказали. Логика, ничего больше.

– Ну вот, а сегодня я решил досказать. Мне кажется, что окончание этой истории играет самую существенную роль в деле исчезновения, так сказать. – Белов запнулся слегка. – Вы только выслушайте меня до конца и внимательно, и главное, будьте любезны, не сочтите меня за ненормального.

– Побойтесь бога! Какой же из вас ненормальный! Хе-хе! На это вы и не рассчитывайте: на психа скосить. У меня, скажу вам более, принцип: лучше психа засадить в качестве нормального, чем нормального – освободить.

– Простите, не понял вас? – удивился Белов.

– Да я и сам себя не очень понял, – немного смутился Власов. – А, вот что: я хотел сказать, что ни за что вас за ненормального не сочту. Что бы вы мне тут ни наплели, как бы ни крутились-колотились. Вот! Это будьте спокойны. Наоборот, я искренне считаю, что вы – уникум! – Власов поморщился, пошевелив пальцами забинтованной правой руки.

– Ну, хорошо. – Белов задумался, не зная, с чего начать.

Власов полистал бумажки, ища последний лист. Было заметно, что и сам он не очень хорошо помнит, на каком месте вчера остановился Белов.

– А, вот, нашел! Вы остановились на том, что пропавший Тренихин послал этого волшебного сцепщика к проводницам за новой выпивкой. Ну-с, что же случилось дальше?

* * *

– Во! – сцепщик вернулся в купе с двумя бутылками водки и газетным кульком, содержащим три помидора, три огурца и шмат сала. Поставив водку на стол и разложив рядом закуску, он извлек из карманов три чайных стакана:

– Живем!

– Показал бы еще какой фокус, что ли, – попросил Борис, разливая.

– М-м-м… – согласно мумукнул сцепщик. – Бона, смотри на закуску. Внимательно смотри, безотрывно. Ша! Теперь, мужики, полная тишина!

Дождавшись тишины, сцепщик чмокнул и, сосредоточившись, вперился в закусь. Взгляд его остекленел, на лбу вдруг выступили жилы от напряжения…

Медленно, неохотно, словно с трудом подчиняясь ему, с какой-то заметной на глаз нерасторопностью, помидоры и огурцы начали разваливаться на части – один за другим, по очереди – сами собой, будто нарезанные невидимыми ножами. Забавно, что все развалились на три равные дольки.

– Во, филиппинская медицина какая, – на троих, а? – восхитился Борька. – Ну, а сальце – смогешь?

– Сало сложнее, – ответил мужик, оттерев со лба очередную партию крупнозернистого пота. – Сало и ножом резать тоже тяжелей, чем помидоры. Да и форма не та у меня пока – после вчерашнего-то. Сейчас, не спеши. Не спеши. Вдоль или поперек его распустить, как желаешь?

– Ну, разумеется, желаю поперек, – тут же скомандовал Борис. – Вон мясные прослойки-то какие. Не разжуешь. Поперек волокон и потоньше, будь добр.

– Сделаем, – согласился сцепщик.

…Все втроем глядели как зачарованные на шмат сала, начавший вдруг отделять от себя аккуратные тончайшие ломтики, отслаивающиеся один за другим и раскладывающиеся веером на мятой газете безо всякого физического вмешательства.

– Слушай, как ты это делаешь? Чем?

– Я и сам не знаю, – честно признался мужик. – Чувствую только – могу! Ну, вот он, – сцепщик кивнул на Белова, совершенно ошалевшего, лихорадочно пытающегося понять, что на его глазах происходит. Фокус? Прелюдия к мошенничеству? – Вот как он, друг твой, думает, соображает? Чем?

– Белов соображает головой, – уверенно отреагировал Тренихин. – И больше ничем.

– Ага, – согласился мужик. – Вот ты, кстати, сечешь, что не только головой думать можно. Ты это чувствуешь.

– Да я это просто так ляпнул, не думая, – признался Борис.

– Не думая головой! – заметил сцепщик многозначительно.

– Головой не думая! – подхватил Белов, как попугай, лишь бы не молчать только.

Ему стало вдруг жутко до беспамятства. Непонятно откуда в подсознании всплыло паническое ожидание катастрофы. Что-то грозное быстро прошелестело где-то там, внутри, всколыхнув все слои интуиции и суеверных предчувствий.

– Ну, будем! – приподнял стакан сцепщик.

– Я потерял, кстати, мысль, – сказал Белов, изо всех сил стараясь скрыть этот внезапно обуявший его животный страх. – Кто помнит, о чем мы говорили только что?

– Мы говорили о том, как я это делаю, – незамедлительно отреагировал сцепщик. – А я сказал, что не знаю как, так же как ты не знаешь, как ты сам думаешь или, допустим, чем ты вот сейчас выпить хочешь? А ведь хочешь?

– Хочу, – согласился Белов, чувствуя, что стакан в его руке просто играет от нервной дрожи, охватившей все тело.

– А чем хочешь – ты и сам не знаешь! Ну! – он опрокинул стакан так заразительно, что оба художника, как под гипнозом, синхронно сделали то же самое.