Контакт, или Несколько мыслей и диалогов, подслушанных долгим зимним вечером XXI века - [20]

— О безоблачье никто и не говорит. Более того, поиск лучших вариантов оказался очень сложным делом, далеко не во всех разыгранных случаях удалось найти более приемлемые решения. Но постепенно мы разучились молиться на однажды содеянное только за то, что оно было содеяно. Зато открыли довольно сложные приемы синтеза конкурирующих прогностических панорам, и это в конечном счете повысило нашу общую ответственность за выбор будущего. Человечество научилось принимать стратегические решения планетарного масштаба и, что еще важнее, выполнять и корректировать их. Именно тогда оно и стало космически значимой общностью.

— И сразу получило одобрение неба, приславшего Сигнал, который вы разгадываете, — улыбнулся Андрей.

— А ты не иронизируй. Чтобы зарегистрировать это одобрение неба, как ты говоришь, пришлось реализовать такие проекты, которые были бы попросту невозможны в условиях разъединенной планеты, когда вокруг нависали все новые глобальные угрозы и полыхали так называемые локальные войны, уносящие тысячи и тысячи жизней. Вам с Аленкой не так-то легко представить, что еще в последних десятилетиях прошлого века ситуация была нагнетена до предела. Вспомните о той же угрозе ядерной войны, о тысячах ракет с ядерными боеголовками, которые могли уничтожить все высшие этажи биосферы, включая человека. Можете ли вы вообразить, что в то время даже не все страны отказались от открытых испытаний такого оружия? Потом, когда было достигнуто сравнительное равновесие, хотя и на слишком высоком уровне вооруженности, кое-кто решил защитить свои области с помощью «космических зонтиков», блокирующих любой вариант внешней ракетной атаки. Гонка рванулась в сферу пучкового оружия — лазеры и пучки ускоренных элементарных частиц, управляемые быстродействующими электронными машинами, должны были, по замыслу создателей проекта, обеспечить полную защиту территорий, над которыми зависали соответственно вооруженные космические станции. Понимаете? Тем самым в военную сферу втягивалось околоземное космическое пространство, фактически оно начало заселяться сверхагрессивными существами, которые могли, не подпуская к себе никого на тысячи километров, легко наносить лучевой или ракетный удар по любой точке Земли и ее космических окрестностей. Холодная ядерная война стала перерастать в холодную войну электронно-управляющих систем, а на новом уровне пятого и последующих поколений ЭВМ надвигалась война интеллектронная. Все это происходило на фоне надвигающегося экологического кризиса, миллионы людей умирали от голода, еще большее число трепыхалось на грани нищеты, перебиваясь заработками, которые создавали лишь видимость обеспеченности. Но за всем развитием систем вооружения маячил самый страшный призрак войны эволюционной.

— Ну, об этом мы кое-что знаем, — перебил меня Андрей. — «Космические зонтики» очень напоминают Великую китайскую стену, правда?

— Да, — подтвердила Алена, — я тоже сравнивала. По древним временам уложить четверть миллиарда кубометров земли и камня — это прямо суперкосмическая программа. Целый астероид с радиусом, кажется, около 400 километров. И китайцы занимались стеной почти двадцать веков, хотя она не защитила их ни от одного серьезного нашествия…

— Аналогия интересная. Но создание стены было связано с идеей консервации Поднебесной империи. «Зонтик» же едва не сделал явью войну эволюционную. Абсолютно защищенная цивилизация могла уйти в отрыв от остального человечества, пользуясь своим колоссальным научно-техническим потенциалом. Собственно отрыв не был особой новостью. Когда один человек XIX века оживленно обсуждал возможность полета на Луну, сидя в купе трансевропейского экспресса, а другой возился со своим каменным скребком на пороге своей полуноры-полухижины среди джунглей — это тоже отрыв. Но к концу XX века прорезалось новое качество. Человек, свободно владеющий мощной индивидуальной ЭВМ, для которой открыты любые информационные каналы, человек, включенный в гигантскую систему роботизированного производства вплоть до машинного проектирования новых конструкций и создания новых научных моделей, — это иное. Это уже человек, шагнувший за обычную грань, человек, которому доступны принципиально иные горизонты, те, до которых могут так и не добежать не только реликтовые племена, но и значительная часть людей, чье мышление в силу многих обстоятельств застряло в XIX и даже в первой половине XX века. В свою очередь, колоссальный рывок интеллектроники сам по себе поставил проблему эволюционной конкуренции людей и интеллектронов. А это при учете сверхбыстрого развития биологии сделало актуальным вопрос о биореконструкции человека, о генетическом монтаже надкорковых структур, способных придать ему так называемые гиперментальные функции…

— Мы немного знаем об этом, — сказал Андрей. — Но неужели гиперменталы были задуманы уже тогда?

— Именно так. И именно этот проект, как это ни дико, едва не стал ведущим лозунгом эволюционной войны. И вправду — не надо бомб, сметающих миллионные города, не надо лазерных пушек или нервно-паралитических газов, не надо всяких там генераторов психогенных излучений… Вернее, все это держится в арсенале как средство запугивания, как источник массового гипноза. А между тем, некая могущественная цивилизация бросается в бешеный эволюционный рывок, молниеносно преобразуя свои базисные ментальные структуры так, что весь остальной мир как бы автоматически попадает в зоопарк. Лидер идет на все вплоть до творения нового вида людей, обладающих гиперментальными функциями, то есть способностями, выходящими за рамки обычного мышления. Различие между таким суперсапом и хомо сапиенсом может оказаться куда значительней, чем между нами и архантропом. Грубо говоря, обитателям остального мира было подарено ощущение кандидатов в обезьяний заповедник.