Консультант по дурацким вопросам - [52]

— Ладно, я — просто консультант, — сказал он режиссеру. — Нахватался по верхам, могу не знать чего-то. Но спросите вон Ваню — разве он на работу с кувалдой ходит?

Ваня честно ответил: ничего не имею лично против кувалд, я их уважаю, у меня на даче живут целых две, большая и маленькая, и я их с удовольствием выгуливаю. Но лупить этой штукой по двери очень неудобно, а потом ее надо куда-то убрать подальше, когда дверь упадет. Это лишнее время, лишняя морока, короче — нельзя ли привычными средствами обойтись?..

— Вот видите, — сказал Миша. — Может, обойдемся, а?

Не обошлись. Ребята, сказал режиссер, вы же опытные актеры, вы должны понимать: кувалда внушает зрителю уважение. Боец с кувалдой выглядит, извините, намного круче, чем боец с автоматом. Автоматом зрителя ни в чем не убедишь. В него же не стреляли никогда и прикладом его не колошматили. А вот молотком по пальцу каждый себя угостил хотя бы раз в жизни. Значит, что такое огрести кувалдой — это наша аудитория может себе представить. Короче, чего я тут вам лекцию читаю?! В сценарии у нас кувалда, так что будьте любезны!.. Взяли реквизит — и на площадку!

Обложив про себя факами извращенца-сценариста, Миша на всякий случай отобрал кувалду у первого номера. А то вдруг, как в той истории, увлечется — и побежит с ней. Жди потом, пока восстановят декорацию, выслушивай нелестные слова от режиссера…

— Начали!

ХРЯСЬ!

Да чтоб тебя!

ХРЯСЬ! ХРЯСЬ!

Дверь стояла как вкопанная.

На четвертом замахе, уже когда кувалда неслась в сторону двери, Миша почувствовал необъяснимую легкость в руках. А потом над ухом раздался вопль:

— ГРАНАТА!!!

Миша резко обернулся, готовый упасть.

Кувалда с обломанным куском рукояти летела в сторону «светиков», замерших над своими приборами. Две трети черенка остались у Миши в руках.

БАМС!

Чудом пронесло, никого не задело.

— Как странно, она же новая была… — сказал реквизитор.

— Еще есть? — деловито спросил режиссер.

— Нету…

Слава тебе, господи, что нету, подумал Миша, слава тебе, господи. А то бы я сейчас просто удрал с площадки, честное слово. Но сам-то тоже хорош! Это как надо было замахнуться и какую придать угловую скорость, чтобы сломать черенок от большой кувалды…

Дверь вынесли ударом двух щитов с разбега — упала как миленькая — и пошли обедать.

— Завтра ты со мной, — напомнил Ваня.

Намечалась пьянка с интересными людьми и «замечательными мужиками». Миша там рассчитывал набраться опыта и немного расслабиться, а то это бесконечное выбивание дверей уже подзадолбало.

Прямо хоть сам пиши историю, где никаких дверей не будет.

Правда, он уже пробовал — и тогда двери сами полезли в текст, выбиваясь направо и налево…

И прошлогодний опыт работы в Южной Осетии показал: сценарий — не догма. Если хочешь, чтобы получилось как задумано, — тогда и снимай сам, и монтируй лично. А то получится… Как с Южной Осетией.

Миша тогда был уверен, что работал над фильмом про войну. И ресёрчер так думал. Да все так думали.

После премьеры, когда Миша сидел перед телевизором, будто по голове стукнутый — с открытым ртом и желанием провалиться сквозь землю, — ему позвонил Пиротехник.

— Слушай, тут показали такое загадочное кино! Неизвестно кто неизвестно зачем стреляет по Цхинвалу — и все прячутся в подвалах!.. Я ни хрена не понял вообще! Про что это? Зачем? Ты не знаешь случайно, кто снимал эту хрень?!

* * *

У Миши был к тому моменту приличный опыт работы на съемках документального кино, и результаты ему в общем и целом даже нравились. То, что он увидел по телевизору в августе 2009-го, вогнало его в ступор. Он ждал чего угодно, только не такого.

Ладно бы один Миша — выпала в осадок группа.

Все они, хотели того или нет, пропитались запахом послевоенного Цхинвала. Это был горький, до слез, запах победы. Все они помнили сценарий и думали, что делают фильм о том, какой ценой далась эта победа и каких неимоверных усилий требует война. Люди Цхинвала в безнадежной ситуации уперлись — и отстояли свой дом. Рядом с ними дрались наши солдаты, обреченные на проигрыш, — и тоже уперлись — и тоже выстояли. Измордовали их страшно, но люди продержались. Отчего так вышло, какой в этом был смысл, как пережитое изменило героев и как они теперь с таким опытом живут — ну, давайте посмотрим. Дотошно и подробно разложим все по полочкам.

У режиссера были козырные карты на руках. Помимо реконструкций, с которыми Миша так намучился, — масса хроники и, главное, уникальные интервью с участниками событий. Люди наговорили — мало не покажется. Но изо всех интервью в фильме остался только кусочек разговора с офицером разведбата, у которого на глазах чуть не погиб его сын. Вот акцент на эмоциях заслуженного человека режиссер сделал превосходный. Давно Миша не видел по ТВ плачущих разведчиков… Про то, что этот офицер сейчас практически глухой и как его так угораздило (а он, на минуточку, поджег три танка, стреляя по ним из гранатомета из маленького помещения), — ни слова. По тем обрывкам, которые вошли в картину, складывалось впечатление, что он только сидел в подвале и страдал из-за ребенка.

И так весь фильм: о том, как люди страдают.

Того, что они, страдая, еще и побеждают, — не разглядишь. Как режиссер добился такого удивительного эффекта — просто черт знает. Ведь по картине вовсю катались танки, а по танкам палили актеры, и танки горели. Там гремели взрывы, летели ошметки, полыхали намазанные резиновым клеем стены, там воевали, но… Все это утонуло в потоке слез.