Консультант по дурацким вопросам - [44]
Рыбу-то он действительно любил.
Военные не говорят «последний», говорят «крайний» — примета такая. Миша не был особо суеверен, но кое-какие армейские традиции считал разумными. Вот и у него настал крайний съемочный день.
Группа быстро привыкла к тому, что от площадки «наверху», в южном лагере, можно доплюнуть до границы — и не впечатлялась на этот счет. Ну, посмеялись над грузинами, когда те прыгали у себя за шлагбаумом, увидев приближающиеся танки, — и забыли.
Миша тоже привык, что граница рядом, — да и фиг с ней. Здесь никто не напрягался по этому поводу. От разбитой казармы триста метров вниз по холму до нейтральной полосы, за ней — грузинские наблюдательные посты. «Нейтралка» не обозначена никак, просто чистое поле. А зачем, если все и так знают, что она тут. Все в курсе: этот домик — осетинский, а вон тот уже грузинский.
Навести на определенные размышления могло разве что предполье южного лагеря. Поверху, у самой казармы, была линия окопов, а уходящий вниз склон огорожен колючей проволокой, на которой через каждые сто пятьдесят метров, четко по уставу, висела табличка «МИНЫ» на трех языках: грузинском, осетинском и русском… Миша там покрутился, сообразил, что никто из группы на предполье не полезет в принципе — нечего тут делать, — и успокоился. Так, поглядывал в ту сторону, но действительно ни один человек к колючке даже близко не подходил. У группы в той стороне не было никаких интересов, да и ежедневные инструктажи на тему «бойся мин, смотри под ноги» повлияли…
Когда все случилось, Миша был в городе — мало съемки закончить, теперь надо с кучей народу успеть попрощаться, «закрыть» подвисшие вопросы, ну и вообще поговорить напоследок. Эти церемонии Миша распланировал аж на несколько дней. В поддержке съемок было задействовано такое умопомрачительное число местных, что просто руки всем пожимать — и то замучаешься. Но без помощи местных не было бы фильма. И хотя бы поблагодарить людей по-человечески — святое.
А тут еще особист Петр Иваныч вклинился со своей рыбой. Черт знает, сколько у него сидеть придется — хорошо, если полдня, а если лет пять строгого режима понадобится, чтобы всю рыбу съесть?..
Поэтому Миша снова бегал по кабинетам в центре Цхинвала.
И вдруг крошечная LPD-рация, висевшая на поясе, начала пищать и подпрыгивать.
— Миша, мы нашли! Вот тут!
— Что нашли?! Что у вас тут?
— Ой, а мы не знаем!
Фраза «ой, а мы не знаем» подействовала так, что Миша сорвался с места галопом. Понятно было — не клад они там нашли.
Он примчался на место одновременно с Пиротехником, который все слышал по общему каналу и успел крикнуть — я сейчас тоже буду! Оба подбежали к казарме — и остолбенели.
Точно посередине того самого предполья, огороженного колючей проволокой с табличками «МИНЫ» на трех языках, стояла орава телевизионщиков — и палатка для плейбэка, небольшая, синенькая, в таких летом журналы продают около метро. Три колышка уже растянули… а четвертого колышка нет, и там люди застыли, как суслики, вытянувшись.
Миша вклинился в толпу и посмотрел вниз.
Увидел снятый слой дерна и ПМН-4 на боевом взводе.
— Вы это нашли — как? — спросил он очень тихо.
— Ну а мы тут, это, плейбэк решили поставить… Три колышка вбили. А под четвертый начали рыть — и вот…
— А я разрешение сюда заходить — давал?
— Не, ну а чего, ну тебя же нету…
— Я ВАМ ТРИ НЕДЕЛИ ПО УТРАМ ЧТО ВДАЛБЛИВАЛ?!
— Не, ну, мы спросили тут у местных…
— ВЫ НАДПИСЬ «МИНЫ» ВИДЕЛИ?!
— А они сказали, тут ничего нет, типа, солдаты это для устрашения написали…
Ну, спасибо тебе, дорогое югоосетинское МЧС, подумал Миша. Три недели вы с нами отпахали без сучка без задоринки, и в крайний день — такой подарок!
Миша поглядел на Пиротехника. Тот задумчиво жевал губу.
ПМН-4 — противопехотная мина. Наступил — полноги оторвало. Извлекать ее вообще-то не полагается. Ее рекомендовано подрывать накладным зарядом. Это значит — беготня в поисках саперов, шум на полгорода, ЧП, скандал. ЧП со скандалом у нас уже было позавчера… Миша вспомнил колючие глаза Петра Иваныча и поежился.
Учитывая наши отношения с четвертой базой, ждать оттуда помощи бессмысленно — нарочно ехать будут неделю. Местных саперов тоже придется ждать, и какие это саперы, Миша уже видел, они были еще хуже него. Максимум, что они могут придумать, — зацепить мину «кошкой» и с безопасного расстояния дернуть. Рассчитывая на то, что закопали ее русские, и, значит, она сто пудов поставлена на неизвлечение. А если под ней нет «неизвлекаловки» и она НЕ долбанет? А если они ее перевернут? И тогда это вообще неконтролируемый боеприпас…
Какая-то из пээмэнок при повороте больше чем на тридцать градусов должна рвануть. Какая? Вроде бы эта самая, «четверка». А если не рванет — бывает же такое?.. Вот она кувыркнется, и тогда это вещь, — которую просто нельзя трогать ни при каких условиях. И что дальше? Только пытаться ее расстреливать.
Он посмотрел на часы. Время уходит. Деньги, ЧП, неприятности — это, в конце концов, вторично. Группа теряет драгоценное время — вот главная беда.
Значит, снимать эту фигню — надо.
Но боязно. Миша работал с учебными минами, а тут — живая…
«Оружие Возмездия» – очень смешная, местами просто издевательская, а местами и трагичная история из армейской жизни. Ничего подобного раньше не печатали: это воспоминания сержанта, служившего в уникальной части. Добро пожаловать в Бригаду Большой Мощности, которая давит все на своем пути и стреляет так, что земля трясется.Автор уверяет: если вы были в Советской Армии, то, прочитав «Оружие Возмездия», лишний раз убедитесь, что служили не зря, а кто не служил, лишний раз порадуется, что армия обошлась без него.Но и тем, и другим он обещает несколько часов здорового смеха вперемежку со светлой грустью.
Они начали убивать и уже не остановятся. Им надо быстро ликвидировать тех своих, кто больше не нужен, и всех чужих, кто стоит на пути. Федеральная безопасность едва успевает считать трупы, и никто не понимает, какова главная ставка в этой смертельной игре. Счастье для всех? Не смешите, говорит Делла Берг, вас надули. Вопрос — чего ради.Да, жизнь в либеральной утопии непроста. Большие возможности, но жесткие рамки. Никто не умрет с голоду, но мало кто добьется настоящего успеха.И обычного человеческого счастья вам точно не обещали.Но для униженных и отчаявшихся, для всех, кого общество вытолкнуло за борт, есть выход.
Из-за этой книги иногда дерутся. Семь лет продолжаются яростные споры, что такое «Выбраковка» – светлая антиутопия или страшная утопия? Уютно ли жить в России, где победило «добро с кулаками»? В Росcии, где больше никто не голоден, никто не унижен, уличная преступность сведена к нулю, олигархи сидят в тюрьме, рубль дороже доллара. Но что ты скажешь, если однажды выбраковка постучится в твою дверь?.. Этот довольно простой текст 1999 года – общепризнанно самый страшный роман Олега Дивова.После январского переворота 2001 года к власти в России приходит "Правительство Народного Доверия", которое, при полной поддержке жителей государства и Агентства Социальной Безопасности, за 7 лет смогло построить процветающее экономическое сообщество – "Славянский Союз".
Он знает цену золоту, но выше ставит дружбу, а всего выше – долг перед Родиной. Верует в Господа, но побаивается старых богов. Говорит на нескольких языках и сражается любым оружием. У него своеобразное чувство юмора, и он очень добрый. Неравнодушный, живой, в чем-то весьма ранимый человек. Храбр по имени Илья Урманин. Он живет в мире, где «людьми» называют лишь свободных. Это мир Древней Руси.Новая книга Олега Дивова – опыт глубокого погружения в этот яркий и сложный мир. Чтобы рассказать о нем простыми и честными словами, понадобился особенный герой.
Далекая планета, очень похожая на Землю. Яркие и сильные люди, очень похожие на землян. Мы найдем общий язык с туземцами – или нам лучше уйти. Беда в том, что уйти мы не можем. Открыв «Землю-два», русские, сами того не зная, принесли с собой войну. Пока еще холодную. Но скоро здесь будет жарко. И степные псы, пожиратели трупов, наедятся до отвала. Кажется, мы любим создавать трудности и потом их преодолевать…
Мамонты почти как люди, только большие и мохнатые.Двести лет назад россияне нашли этих удивительных зверей, объявили достоянием империи, спасли от вымирания, а дальше вся страна, что бы ни происходило, сберегала их как могла. Чукотские животноводы и русские зоологи ценили их жизни выше своих. Мамонт – символ России и ее национального характера.На самом краю нашей земли – там, где холодно, голодно, темно и временами страшно, – мамонты строят дороги, возводят дома, перевозят грузы и спасают попавших в беду.Судьбы мамонтенка Катьки и мальчика Умки были предрешены задолго до их рождения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.