Конструкторы - [16]

Именно так, почти в тех же выражениях, и доложил Сурин комкору по приезде в Москву о «безобразиях» на Особом заводе. Салов, как и ожидал Сурин, прореагировал спокойно, с некоторой даже долей добродушия.

— Значит, говоришь, точно всё выполнили? И проект А-20 готов? Ну-ну, посмотрим… А своими предложениями пусть они… сами тешатся. Мы в прожектёрах не нуждаемся.

6. «Пусть победит сильнейший»

Событие, которого все нетерпеливо ждали, свершилось вполне буднично. Ранним январским утром мощным тягач «Ворошиловец» доставил в опытный цех из корпусного, один за другим, два покрытых сизым инеем броневых корпуса. Установили их на специальных кóзлах рядом.

Обе броневые коробки были без башен и внешне казались одинаковыми. У обеих — характерная обтекаемая форма с острыми углами наклона брони. Но различия имелись: отверстия в бортовых листах под оси опорных катков располагались по-разному. А главное, толщина лобовых и бортовых листов брони у одного корпуса была двадцать, а у другого — тридцать два миллиметра. Первый корпус предназначался для сборки колёсно-гусеничного танка А-20, другой — для гусеничного Т-32. Решением Главного военного совета следовало изготовить и представить на сравнительные испытания оба образца.

С этого дня Кошкин большую часть времени проводил в опытном цехе. Надев комбинезон, лез то в один, то в другой танк, контролировал монтаж каждого узла. Когда возникали затруднения, а это случалось довольно часто, тут же, на месте сборки, проводил совещания. Случалось, объявлял конкурс на решение трудной технической задачи, говоря своё любимое:

— Думайте все!

И нередко бывало, что в жизнь воплощалось предложение не конструктора, а мастера-умельца или водителя-испытателя. В этих случаях главный конструктор никогда не забывал о вознаграждении победителя: объявлял о его успехе публично, вручал денежную премию или путёвку в заводской санаторий «Зянки», а случалось, в Кисловодск или Сочи. «Выбивал» эти премии и путёвки Михаил Ильич с большой настойчивостью. Только сам не брал отпусков, не использовал и выходные дни.

Кошкин был ровен и внимателен во взаимоотношениях с людьми. Спокойно и просто — по-товарищески — разговаривал и с подчинёнными, и с рабочими, и с наркомом. Никогда и нигде не подчёркивал свою ведущую роль в создании нового танка.

— Новый танк делает весь коллектив, — любил повторять главный конструктор.

Он и делал так, что не только ведущие конструкторы, но и мастера цеха, и водители-испытатели чувствовали себя участниками создания новых машин. Особенно уважительно относился к старым мастерам Ивану Васильевичу Пуденко и Ивану Фёдоровичу Ветлугину — «двум Иванам». Были они людьми непростого характера, можно даже сказать, с норовом.

Ветлугин обычно встречал в штыки любое предложение конструктора что-то подогнать «по месту», используя тонкое слесарное искусство. «Да ты что, хиба ж це можно зробиты? — возмущался он, мешая по обыкновению русские слова с украинскими. — Да ни в жисть! Нашёл дурня! Никто тебе этого не сделает. Николы!» Означало это обычно, что действительно никто не сможет этого сделать, кроме него, Ивана Ветлугина. Но надо походить и попросить. И ходили, и просили… Лучше других действовала в таких случаях просьба Михаила Ильича.

Иван Васильевич Пуденко был покладистее. Обычно, выслушав просьбу конструктора и даже не взглянув на чертёж, спокойно говорил: «Добре. Зробим». Но тут другая беда. Начав «робить», Пуденко, случалось, говорил с досадой: «Хай тобы грець!» — и тут уж ничто не могло помочь, даже вмешательство Михаила Ильича. Приходилось конструкторам переделывать деталь. Оставалось неизвестным, мог ли справиться с поставленной задачей другой Иван, так как по какому-то неписаному закону мастера в дела друг друга никогда не вмешивались.

Сборка опытных образцов шла медленно, с остановками. Приходилось не только уточнять, но и существенно изменять чертежи многих деталей и даже узлов. А значит, изготовление их в цехах затягивалось. Михаил Ильич относился к этому спокойно — нормальный рабочий процесс. Сроки были жёсткие, но для главного конструктора была важнее простота и технологичность конструкции, чтобы любую деталь в механическом цехе легко могли изготовить, чтобы удобно было собрать и разобрать каждый узел машины. Вместе с тем, он всячески поощрял разработку различных блокировок, вроде предотвращения возможности одновременного включения двух передач, грозившей серьёзной поломкой коробки передач. Как-то один из конструкторов в общем-то довольно удачно сострил, назвав такие блокировки «расчетом на дурака». Михаил Ильич, сам любивший шутку, на этот раз не оценил её.

— Дурак тот, — довольно резко возразил он острослову, — кто не понимает, что во время войны придётся ускоренно готовить механиков-водителей. Танк, которым могут управлять только асы, да ещё при соблюдении кучи инструкций, никому не нужен. Кроме того, даже такой храбрый человек, как вы, в бою может растеряться. Вы это допускаете?

Конструктор смущённо теребил рыжую шевелюру.

— Допускаю, Михаил Ильич.

— На этот случай и нужна блокировка. Согласны?

— Согласен, Михаил Ильич.