…я не исключение -- нервное беспокойство ожидания и необходимость включать все новые, атрофированные жизнью свойства души причиняли огромные неудобства, эти неудобства повсюду обращались против меня, вынуждая в самых обычных ситуациях сознательно приглушать разбуженныесилы. Я боялся за себя, за свою психику, за телесную свою оболочку, -- сердце могло не выдержать, сердце -- всего лишь мышечный мешок, которому противопоказано долгое горение; я стал очень мало спать -- погружаясь в сон, попадал в циклические вихри несвершенных предписаний, и не понимал даже, к каким временам и пространствам отнести их: то ли минувшее взывало ко мне, то ли еще не рожденные будущности, -- но затем вспомнил я множество таких же дней и ночей в разных странах и эпохах, вспомнил или вообразил -- какая разница? -- множество пробуждений, когда облик мой менялся, а имя сохранялось, -- все эти вереницы повторений роднило с днем сегодняшним предчувствие скорого прихода, удивительно отчетливые зори, послушные руке миры, а еще -- вещие сны; начала конденсироваться во мне совокупная память Созерцателей, существ, без которых невозможно познание; и тогда пришла ко мне надежда…
…стало получаться, появилась вера, и я сказал себе: творение -- чувство пламенное, неразделенное; но вот однажды…
…за несколько месяцев предощутил я приход леди моей, я дал ей имя и внешность, и сны стали озаряться рассветным золотом, и головокружительная высь, стоило лишь закрыть глаза, вспыхивала среди беглых красок неба…
…ей требовалось найти наш мир и обнаружиться в нем; как только удается выбрать цель -- действительность немедленно складывается в стрелу: таково фундаментальное свойство сна, называемого действительностью…
…она родилась давно, ее звезда далеко, но жизнь ее -- не только ее жизнь; даже вечному существу не позволено присваивать вечность; даже самому премудрому демиургу сложно разделить слитое воедино, назвав нечто явью, отринув иллюзорное, разведя по сторонам свет и тени -- полагаясь вэтом на свой наилучший во вселенной вкус, следуя наивному порыву объять необъятное; даже бессмертной душе нужен прочный луч, связующий бездну Вневременья с миром смертных; его называют прозрением; его зовут любовью; любовь сильнее холодного профессионального волшебства…
…что-то движет нами, -- что? И когда уже нет веры, когда растоптаны надежды и попрана любовь, разве не вера, надежда, любовь вновь озаряют сны? И если смерть близкого человека кажется бессмысленной и непереносимо жестокой утратой, разве от этого жизнь его перестает быть бесценной летописью, наполненной особым, еще не прочитанным смыслом?
Но незачем гадать о смысле; видеть свет и идти на свет -- вот все, что можно сказать о жизни; а смысл -- он как музыка: звучит над землей и раздвигает небеса.
Он есть, и он -- оправдание наше.
