Консервный ряд - [6]

ГЛАВА IV

Вечером в сумерки в Консервном Ряду случалась одна странная вещь. Случалась в те короткие, тихие серенькие минуты сразу после захода солнца, до того, как загорятся уличные фонари. С городского холма спускался старый китаец, миновал Королевскую ночлежку, шел по куриной тропе и пересекал пустырь. На нем была допотопная соломенная шляпа, синие джинсы, такая же куртка и тяжелые башмаки, подошва одного наполовину оторвалась и шлепала, когда он шел. В руках он нес закрытую крышкой корзину. У него было худое коричневое лицо, точно в жгутах вяленого мяса, и глаза были коричневые, даже белки, и сидели они так глубоко, точно смотрели на вас со дна колодца. Он появлялся в сумерки, переходил улицу и двигался дальше в проем между Западной биологической и заводиком «Эдиондо» [Вонючий (исп.)]. Затем пересекал маленький пляж и терялся между стальных и деревянных свай, поддерживающих пирс. До рассвета его никто больше не видел.

А на рассвете в те минуты, когда фонари уже не горят, а солнце еще не встало, старик-китаец отделялся от свай, пересекал пляж, улицу. Корзинка у него была мокрая, тяжелая, с нее капало. Оторванная подошва башмака громко хлопала по дороге. Он шел вверх по холму до второй улицы, входил в ворота в высоком длинном заборе и исчезал до вечера. Люди в домах, услыхав стук подошвы, на миг просыпались и тут же снова засыпали. Вот уже много лет слышится этот стук, но никто так и не привык к нему. Одни люди думали, что китаец Бог; старики говорили, что это сама смерть, а мальчишки кричали, что это просто-напросто старый смешной китаец. Ведь мальчишкам все старое и странное всегда кажется смешным. Но они не дразнили его, не кричали ему вслед, потому что все-таки он шел, окутанный крохотным облачком опасности. И только один красивый и смелый мальчишка десяти лет, Энди из Салинаса, отважился подразнить старого китайца. Энди гостил в Монтерее и как-то увидел старика. Он сразу понял, что должен подразнить его, иначе утратит самоуважение; но даже храбрый Энди ощутил это облачко опасности. Каждый вечер следил он за стариком и в нем боролись два чувства — дерзание и страх. И вот однажды Энди собрался с духом и пошел за китайцем, распевая тонким мальчишеским голоском дразнилку:

Китаеза говорила:

Я хвостатая горилла.

Белый Джоняя прибежал,

Хвост китайцу оторвал.

Старик остановился и обернулся. Энди тоже остановился. Коричневые, глубоко запавшие глаза уставились на Энди, тонкие, как шнур, губы задвигались. Что случилось потом, Энди так никогда и не понял, но не забыл. Глаза старика стали расти, шириться, и вот уже старик растворился в них. Остался только один огромный коричневый глаз величиной с церковную дверь. Энди заглянул в эту блестящую прозрачную дверь и увидел пустынную землю, плоскую на многие мили, обрамленную вдали цепью фантастических гор, похожих на коровьи и собачьи головы, на гигантские грибы и юрты. Земля эта поросла жесткой короткой травой, там и здесь возвышались на ней песчаные бугорки и возле каждого сидел зверек, похожий на суслика. Кругом было пустынно, одиноко, кроме него — ни души. Энди не выдержал и заплакал. Чтобы не видеть этого ужаса, он зажмурился; когда открыл глаза, опять оказался в Консервном Ряду, а старый китаец, хлопая подошвой, удалялся, завернув в проем между Западной биологической и заводиком «Эдиондо». Только один Энди отважился подразнить старого китайца, но и он никогда больше этого не делал.

ГЛАВА V

Западная биологическая стояла по ту сторону улицы, окнами прямо на пустырь. Лавка Ли Чонга была по диагонали направо от него, «Ресторация Медвежий стяг» Доры — налево. Западная биологическая торговала красивым и странным товаром. Товаром этим были морские животные: губки, оболочники, актинии, всевозможные морские звезды, моллюски, усоногие раки, черви, ползающие цветы моря, морские ежи — колючие, невзрачные головачи, крабы, морские коньки, морские козочки — такие прозрачные, что почти не дают тени, — словом, сказочный многоликий мир меньших братьев, обитателей океана. Западная биологическая продавала жуков, улиток, пауков, гремучих змей, крыс, пчел, ящериц-ядозубов. Живность — на любой вкус. Имелись еще человеческие зародыши, целые и в срезах, помещенные на стеклышки. Здесь препарировали для университетов акул: из них выпускали кровь и заполняли вены красной жидкостью, артерии голубой, чтобы наглядно исследовать кровеносную систему. Были и кошки с цветными артериями и венами, и даже лягушки. В Западной биологической вы могли заказать любой живой организм, пребывая в полной уверенности, что рано или поздно вы его получите.

Лаборатория — невысокое здание, фасадом на улицу. Первый этаж — кладовая с полками до самого потолка, на которых расставлены банки с заспиртованными экспонатами. Здесь же моечная и инструменты для бальзамирования и инъекций. Пройдя через задний двор, вы попадете в сарай на сваях, вбитых в дно океана, где находятся бетонные резервуары для более крупных животных: акул, скатов, осьминогов — для каждого свой. Но вернемся к фасаду — высокое крыльцо ведет к входной двери, за дверью — контора, где стоит письменный стол, заваленный нераспечатанной корреспонденцией, ящичками с картотекой и сейф с незакрывающейся дверцей. Однажды дверцу по ошибке захлопнули, кода никто не знал, а там осталась открытая банка сардин и кусок сыра рокфора. Пока узнавали код, в сейфе назревали неприятности. Вот тогда Док и придумал наказание для банка, если он в чем-нибудь перед вами провинится. «Снимите в банке сейф для хранения ценностей, — сказал он, — поместите туда свежую семгу, а сами уезжайте куда-нибудь на полгода». После этой истории с сейфом решили еду туда больше не ставить. Теперь еда в картотечных ящиках. За конторой комната, где в аквариумах живет прорва морской нечисти. Комната набита всякой всячиной — микроскопы, предметные стекла, полки с препаратами, химическая посуда, верстаки, маленькие электромоторчики, реактивы. Ваш нос различит в ней многочисленные запахи — сушеных морских звезд, морской воды, ментола, озона от работающих моторчиков, оберточной бумаги, соломы, веревки, острый раздражающий запах гремучих змей и терпкий, тошнотворный — крыс; отсюда разит хлороформом, эфиром, карболкой, формалином, уксусной кислотой; прибавьте еще сюда запахи высокосортной стали, смазки, бананового масла и резиновых трубок, сушащихся шерстяных носков и сапог. Из задней двери в отлив несет водорослями и раками, в прилив — соленой морской пеной.