Консервативный вызов русской культуры - Русский лик - [46]

В. Б. Демократы любят говорить о чистом искусстве. Но что может быть чище прозы Владимира Личутина? Даже в сюжет можно не вникать, а перед сном почитать для наслаждения несколько страничек Личутина - красоте слова поразиться.

В. Р. Личутину повезло с местом рождения. Потом было у кого и поучиться на русском Севере. В северной сторонушке всегда хватало таких словесных кудесников, тот же Шергин... Дай Бог ему сегодня сил побольше... Конечно, Леонид Бородин интересен сегодня многим...

В. Б. Что ты думаешь о месте Александра Солженицына? Он сегодня тебе интересен?

В. Р. Всякая большая величина, она вызывает сложное к себе отношение. А Солженицын - величина очень большая. Тут для меня никогда никаких сомнений не было. С момента "Одного дня Ивана Денисовича" и до самого последнего времени... Очень хорошо, что Александр Солженицын вернулся.

Был бы он в стороне, ему бы не понять, что у нас происходит. А последняя его статья, перепечатанная вашей газетой, подтверждает - это нельзя было углядеть нигде, только самому прочувствовать изнутри. Это можно было понять, только дыша этим русским воздухом и видя, что происходит. Солженицын в ней уже совсем другой. Ты сам в своем предисловии к его статье и говоришь об этом, хотя он не признал еще своей ошибки с октябрем 1993 года, но, я думаю, втайне он уже чувствует, что ошибся. Мне кажется, он уже понимает, что его резко непримиримая борьба с коммунизмом, когда он призывал весь мир к такой же непримиримой борьбе,- приводила к поддержке борьбы с самой Россией.

В. Б. Владимир Максимов первым осознал, что не с коммунизмом западный мир боролся, а с Россией как могучим государством. Мне кажется, что сейчас уже на пути к такому же признанию и Александр Солженицын. К федерации России с Белоруссией, Украиной и Северным Казахстаном. Мы только можем мечтать сегодня об этом. Он оказался прав в своих прогнозах.

В. Р. Полностью согласиться с Солженицыным я и сейчас не могу. Скажем, согласиться с тем, что он против Шолохова писал. Это у него что-то личностное, ревнивое, завистливое. Жаль. И второе - это то, что он поддерживает отход от нас Чечни. Может, с этим придется и смириться, но именно смириться, а не поддерживать. Если Чечня отпадет, то и благодаря его поддержке. Не надо об этом забывать. Его слово имеет вес. К нему прислушиваются в мире. С таким позором отдавать Чечню - это соглашаться с Лебедем, соглашаться с Березовским. Вопреки, может быть, здравому смыслу. Ведь весь Кавказ отпадет... Евгения Носова еще хотел бы отметить. Он печатается в журнале "Москва". Его рассказы говорят, что он в хорошей форме. Еще и в прежние, благополучные времена он чувствовал себя больным человеком. В этом возрасте любая болезнь просто переходит в другую болезнь. Нам кажется, что мы излечиваемся, а получаем иную болячку. Он чувствует себя не очень хорошо, но по-прежнему пишет, и хорошо пишет, и дай Бог ему писать дальше.

В. Б. Дай Бог каждому писателю быть в творческой форме. Я рад, что ты сегодня вновь печатаешь такие сильные рассказы, как "В ту же землю". Хочу спросить тебя, ведь даже самый талантливый критик не может адекватно проникнуть в замысел писателя. Критик может дать интересную интерпретацию того же "Прощания с Матерой", того же "Живи и помни", но как узнать, что думал сам автор, что замысливал? Что двигало тобой, когда ты писал "Живи и помни" и "Прощание с Матерой"? Получилось ли то, что задумывалось?

В. Р. У меня все мои замыслы по-своему складываются, может быть, не так как у многих. Я когда начинаю что-то, не знаю, как буду заканчивать. Даже не знаю, кто у меня будет там действовать. Появляется главный человек, вокруг которого организовывается действие. Появляется круг людей вокруг него. И потом я думаю, как привести к логичному финалу. Ни одной вещи я не знал, чем она у меня закончится. Что-то стучится в тебе, и так до тех пор, пока не обдумаешь и не напишешь. Так у меня было с Настеной. Для меня с самого начала не был важен этот дезертир Андрей. Я не собирался ни оправдывать его, ни наказывать. Это был тот повод, который лучше всего мог бы раскрыть характер Настены. В "Матере..." центром стало событие. Не столько старуха Дарья - главное действующее лицо, сколько само событие. Крушение старой деревни. Чем кончилось для всей страны это крушение, сейчас особенно видно. Почему мы еще столь быстро потерпели поражение в стране? Мы разрушили старую деревню, которая держалась на нравственных устоях. В новой деревне нет уже тех старых нравственных ценностей, нет опоры, нет крепости духа. Скарб, может быть, и вывезли, а духовные ценности потопили. Это и был исход из той подземной, подлинной Руси.

В. Б. Мне кажется, это и есть твоя главная тема. Ты слышишь голоса подземной подлинной Руси и доносишь их читателю. Как ты думаешь, сегодня удается тебе слышать голоса подземной Руси? Или они уже почти исчезли?

В. Р. Думаю, что удается. Думаю, что я и сейчас слышу голос подземной Руси. В моем нынешнем шестидесятилетнем возрасте они даже лучше слышатся. Я думаю, что каждый настоящий русский писатель слышит эти голоса. Если даже и не слышит, писатель сам начинает их выкликать, вызывать. Вызывает, вызывает - и приходит к нему это знание, этот гул подземной Руси. Скажем, в последнем рассказе "В ту же землю" само событие - как бы из лежащих на поверхности. Сейчас в каждом городе такие кладбищенские нахаловки. Тут важно было найти тональность. Ту тональность, которая бы и не пережала... Я сейчас чувствую, что возникает необходимость в каком-то светлом-светлом произведении. Может быть, грустном, но все-таки светлом. Нужен тот подземный голос, о котором мы уже говорили. Мы все-таки сейчас слышим в основном трагические голоса. А услышать бы тот вдохновляющий светлый голос. Это сейчас очень важно.