Консервативный вызов русской культуры - Русский лик - [29]

В. Б. И все же вы сами и стали народными защитниками - своей же прозой. И, несмотря на всю твою зависть, если я поставлю рядом, к примеру, написанное теми, о ком ты говорил: Семановым, Михайловым и другими,- при всем моем к ним глубочайшем уважении, и написанное вами - писателями, прозванными "деревенщиками", - конечно же, художественная тяжесть вашего креста будет повесомей.

В. Белов. Важнее всего в литературе, наверное, нравственная сторона дела. Пусть у меня не было аттестата, пусть не было классического образования, а нравственное воспитание я, думаю, сумел получить. И от земляков своих, и особенно от своей матери, Анфисы Ивановны. Это навсегда уже осталось во мне. Хоть я при жизни матери и стыдился показывать свои нежные чувства, стеснялся даже ласково поговорить с ней при посторонних. А вот не стало ее - до сих пор в себя прийти от ее потери не могу.

В. Б. А в литературе были у вас такие наставники, кто помог вам, оказал влияние?

В. Белов. Еще в детстве я благодаря отцу и с героями Шолохова познакомился, и с героями Твардовского. Мне даже не сами писатели запомнились, они как бы были в стороне, а их герои - Григорий Мелихов и Василий Теркин. Это ведь и есть главное в литературе - дать своего героя. Чтобы читатель не тебя знал, а героев твоих. Сам писатель на первый план не должен выходить. Это, если не смог своих героев настоящих создать, тогда и начинает писатель себя подсовывать. Мол, вот я какой, посмотрите на меня. А ты героя прежде покажи...

В. Б. Вот Ивана Африкановича все и знают. И даже корову Рогулю...

В. Белов. Когда я уже сам пришел в литературу, более-менее забавляться начал стихами, полез туда, куда мне не положено было без образования, надо было дома строить или табуретки делать, а я вздумал стихи писать. Тут мне никто не помогал. Сам нахально полез вперед.

В. Б. Судя по всему, Василий Иванович, вы - дерзкий человек. Не боитесь лезть куда не надо. Писать о том, о чем не положено. Как вы считаете, нужна дерзость в литературе?

В. Белов. Дерзость везде нужна. Вот и тебе, Володя, желаю быть таким же дерзким и бескомпромиссным, каким я тебя помню с давних времен. Без дерзости человек не сможет ничего путного сделать. Он начинает стесняться, и даже мысли у него начинают путаться. Стесняться можно в быту. А в деле своем, если хочешь сделать что-то настоящее, если замахнулся на громадное, обязательно надо быть дерзким. Вот я и дерзил, как мог.

В. Б. Дерзким было в свое время "Привычное дело", даже Твардовский этой дерзости, похоже, испугался. Дерзким был и роман "Все впереди".

В. Белов. Все связано еще с моим крестьянским происхождением. Я хотел первым делом защитить своих земляков, своих простых русских людей, которым уж совсем невмоготу было. Я все-таки и с Мишей Лобановым спорю, и с Прохановым, и с тобой насчет Иосифа Сталина. Надо признать, Сталин выкрутился за счет русского крестьянства, но его же и погубил. Тут можно говорить очень много и долго. Я считаю, что нам коллективизация обошлась не менее трагично, чем Великая Отечественная война. Которая тоже прежде всего по деревне ударила, обезмужичила деревня после войны окончательно. Да и в послевоенные годы нужда и лишения не покидали крестьянскую Русь. Конечно, Сталин много сделал для государства, и то, что от троцкистов избавился,большое дело было сделано. Но возился он с ними довольно долго, и в отношении деревни все-таки их линию долго тянул. Да, он их потом обманул и прижал как следует. Но за то, что прижал крестьянство и загнал его в колхозы на нищую жизнь, я его осуждаю. Не то что я совсем колхозы отрицаю. И там работали честные люди. И в партии немало честных тружеников было. Я ведь сам короткое время побывал партийным работником. Работал секретарем райкома комсомола. И даже членом ЦК КПСС был. Но это уже в горбачевское время. Ведь тоже стыдно и за такое участие. Еще как стыдно. Стыжусь своей работы в ЦК КПСС в горбачевское время, будто я в развале страны поучаствовал.

В. Б. Но я думаю, ты и такие, как ты, скажем, Валентин Распутин в президентском совете, наоборот, старались, как могли, спасти страну. Только сил зла было больше. Новые троцкисты набрали силу. И Горбачев-то уже под ними был, и обманывать их, как Сталин, не собирался.

В. Белов. Конечно, я делал, что мог. Все равно стыдно, и люди правильно меня упрекали за это соучастие.

В. Б. И все же ты себя считаешь советским человеком?

В. Белов. А какой иначе? Я - не буржуазный человек. Советский человек, по-моему, это прежде всего и русский человек. Потому что вне национальности людей не существует. Возьмем хоть еврейскую братию, она вся насквозь национальна. Они же все гордятся своими корнями. А что, нам, русским, гордиться нечем? Вот я и горжусь своими крестьянскими русскими корнями. И я всегда был за национальную советскую Россию, а не за интернационально-еврейский айсберг, который должен был неминуемо распасться на осколки и потянуть за собой, к сожалению, многих русских людей. Мы должны понять, что нас то и дело заманивают в ловушки: то интернационализмом, то демократией, - и потом с большим трудом, с большой кровью мы вылезаем из этих капканов.