Консервативная революция в германии 1918-1932 - [42]

История же интерпретации Ницше — одна из самых показательных глав в духовной истории современности. В заключении самоаналитической работы «Се человек» Ницше пишет: «Поняли ли меня? — Дионис против Распятого...» Упоминание внутримирского спасителя Диониса и надмирского Спасителя Христа весьма показательно в связи с нашими исследованиями. И здесь наступает время интерпретаций Ницше, предпринятых сторонниками циклизма, они полностью созвучны построениям находящегося вне их лагеря Лёвита. Мы читаем у него: «Подлинная мысль Ницше — это система идей, в начале которой находится смерть Бога , в середине — нигилизм , а в конце, после самоопределения нигилизма находится вечное возвращение ».

Циклисты указывают на то, что сам Ницше полагал эти три вещи ядром своего учения, а если принимать во внимание его произведения, то своей собственной сутью. О том, насколько Ницше продвинул вперед общее состояние дел, в частности находящийся в центре его построений вопрос о времени, указывает тот факт, что девять из десяти толкователей его наследия, либо сознательно, либо же неосознанно, но стремились спекулировать на этом. Одни предпринимали попытки представить его как величайшего психолога, другие в качестве великого критика времени или замершего посредине пути возмутителя спокойствия. В религиозной среде к нему прикрепляли ярлык «поэта», но это не слишком точно его определяло; его представляли даже в качестве «пророка», но только для того, чтобы тиражировать изображения его, пораженного болезнью. Согласно своим построениям он мог быть созвучен Бисмарку, а еще больше Гитлеру, но вместе с тем, политическая ненависть растворилась бы в его расплывчатых контурах. Умолчим о некотором количестве уже разоблаченных подлогов и подделок. Теперь Ницше должен трактоваться серьезно, объективно, предельно точно, так как именно с него начинается духовный поворот.

Разумеется, в большинстве случаев произведения Ницше толковались весьма превратно. По форме своих высказываний он явно опередил реалии своего времени. Ницше начал решительное наступление на «линейный мир» в то время, когда он и сам к этому был не слиш-ком-то готов, а потом в его поддержку раздавались только единичные голоса. Положение, подобающее его статусу, выразилось в форме его высказываний. Действительно, эти высказывания кажутся агрессивными, негативными, а кроме этого по собственной же задумке автора часто не вполне доступными. Их негативная составляющая излишне переоценивалась, равно как и значимость бесконечно цитированной фразы про «белокурую бестию». Если Ницше хотел сказать что-то положительное, то во многих случаях для этого он прибегал и «линейному» языку противника. Фразы вроде «каждый миг начинается Бытие» или «центр повсюду» крайне редки. Гораздо чаще мы сталкиваемся у него с попытками прибегнуть к языку XIX века при изображении возвращения, прежде всего к лексике механической физики. Для характеристики носителя нового мира, «сверхчеловека», аналогичным образом Ницше прибегает к дарвинистским понятиям, хотя на самом деле в данном случае он подразумевает совершенно иное.

Но как же происходил эпохальный переворот, ключи от которого были у Ницше? Данная работа пишется уже во второе за XX век послевоенное время, когда была поставлена под сомнение рискованность идей «просвещения» и Французской революции, возникавших на горизонте много чаще, чем в первый раз, и которые строили тактику поведения на том, чтобы предать забвению вопросы, которыми задавался Ницше. Не имеет никакого принципиального значения, происходит ли это в форме согласия с Ницше или в форме его отрицания. Нечто подобное, кажется, подразумевал осторожный с выводами Лёвит, когда он говорил, что импульс, полученный от Ницше, может полностью проявиться только в современности. «Лишь XX век сделал отчетливым и понятным развитие событий, начавшиеся в XIX веке».

В любом случае «Консервативная революция» может заявлять, что исходным пунктом её мышления является воплощение в жизнь провозглашенного Ницше поворота. Повсюду в этом лагере, во всех его ответвлениях ощутимо присутствие Ницше. Мы можем продемонстрировать на примерах принципиальное отношение к нему. Так мы наталкиваемся у Эрнста Юнгера на фразу: «Мы стоим на изломе XX века, столь же значимого, как, например, переход из каменного в бронзовый век».

У прочих подобные представления концентрируются на образе смены эпох. Курт фон Эмзен, например, видит эти изменения, связанными с космическими циклами: «Мы находимся на рубеже века Рыб и века Водолея». При этом для него национал-социализм, временное господство которого он предсказывает в 1932 году в своей книге «Адольф Гитлер и грядущие», является всего лишь первым симптомом, который возвещает о начавшихся изменениях. В эту схему весьма удачно вписывается то, что рыба является символом Христа.

3.5. Нигилизм

«Бог умер» — для Ницше это «величайшее из новых событий». «Только люди ещё не замечают этого...»— добавляет он. Слова о смерти Бога проходят красной нитью через все произведения и могут быть исходным пунктом для интерпретации Ницше. Мольбы не доходят до Бога, что охватывает дрожью и превращает их в могильные завывания и проклятия. Образ случившегося отчетливо показан в сцене, когда Заратустра обрушивается на старого волшебника, который причитает: «О, вернись, мой неведомый Бог! Моя боль! Мое последнее счастье!»