Конон Молодый - [54]

Можно объяснить их необычное поведение, но никак не оправдать его. Я согласен, что рано или поздно они преодолеют то, что Ленин называл «детскою болезнью левизны или ультрареволюционностью». Но, возможно, на это уйдет немало времени.

Без сомнения, ты читала, что в этом году в СССР (и на Западе) очень плохой урожай. Была самая холодная зима за последние 100 лет и самая жестокая засуха за последние 75 лет. Тогда миллионы умерли от голода. Но мы справимся, даже не прибегая к карточной системе…

Обратила ли ты внимание на утверждение Джорджа Мини, что автоматизация становится проклятием для этого общества, и он прав. Но при социализме это прежде всего — счастье. Читай все про автоматику. Она становится проблемой № 1, и не только в США, но и в Западной Европе. Пусть они трепещут!»

Следует особо подчеркнуть, что по-настоящему заботясь о попавшей в беду коллеге по разведывательной работе, Лонсдейл в своих письмах постоянно давал Хелен советы, как сохранить свое психическое и физическое здоровье, обращаясь зачастую к опыту политических заключенных из прошлого.

Из письма Гордона Лонсдейла Хелен Крогер от 4 августа 1963 года, Манчестер, тюрьма Ее Величества:

«В данных обстоятельствах твое лучшее оружие — это чувство отстраненности и полное презрение к тому, кого ты имеешь в виду. Ты общаешься с людьми, обладающими детским менталитетом (и при этом с очень низким уровнем IQ!). Не следует испытывать раздражение по отношению к «детям», их можно игнорировать. Ты должна заставить себя меньше думать о всех этих тривиальностях тюремной жизни и занять себя более интересными вещами. Похоже, такое отношение помогает мне и Питеру, почему бы не попробовать и тебе».

Безусловно, Лонсдейл в этом письме дает Хелен прекрасный совет, который может помочь ей переносить все лишения и неудобства тюремной жизни. Но при этом забывает об одном очень важном обстоятельстве — разнице между теми условиями, в которых содержали его, и теми, в которых находилась Хелен.

Позже Джордж Блейк пояснял:

«Как заключенный с длительным сроком Лонсдейл отбывал его в мужской «закрытой» тюрьме. Это означало, что у него была своя собственная камера, где он мог уединиться, когда хотел, после окончания работы в 16 часов 30 минут.

В принципе, эта система была установлена в Англии в XIX веке под влиянием квакеров, протестантской секты с мистическим уклоном. Основная идея состояла в том, что человек, находящийся целый день в уединении, имеет полную возможность обдумать свои грехи и поразмышлять о своей прежней жизни. И таким образом прийти к раскаянию.

Хелен же содержалась в женской, так называемой открытой тюрьме. Такие «открытые» тюрьмы существуют также для мужчин, преступления которых не представляют опасности для общества. Эти тюрьмы, скорее, похожи на военный лагерь. Они окружены простым забором. Заключенные живут вместе в бараках, группами по двадцать человек. В свободное время они могут беспрепятственно передвигаться по территории лагеря.

Преимущество этой системы в том, что кроме более свободного режима человек может наслаждаться свежим воздухом и природой. Платить за это он должен отсутствием возможности уединения. Он должен постоянно жить в компании других людей, многие из которых ему не по душе.

Что касается меня лично, то я предпочел бы быть запертым в своей собственной камере, чем жить в постоянном присутствии других людей. Из писем Питера и Лонсдейла ясно, что они разделяли эту точку зрения.

На самом деле для Хелен жизнь в компании двадцати других женщин оказалась тяжелым испытанием, не считая, конечно, ее разлуки с Питером».

Однако наставления Лонсдейла мало действовали на Хелен. Несколько месяцев спустя ее решительный и бесстрашный характер взял верх, и она оказалась замеченной в драке с одной женщиной, которая рылась в ее вещах, за что обе в наказание были переведены в изолятор, или, как говорят в английских тюрьмах, на несколько суток посажены на «хлеб и воду».

Об этом инциденте рассказала сама Хелен в очередном письме Гордону Лонсдейлу от 29 декабря 1963 года (Стиал, Уилмслоу, Чешир, тюрьма Ее Величества):

«Здравствуй, дорогой!

Твое письмо пришло как раз в тот момент, когда я была в «черном доме» — в изоляторе. В общем, должна тебе признаться, что меня спровоцировали и мне пришлось ударить по лицу одну из моих сокамерниц. Я сделала это специально, чтобы проучить ее. Теперь она не будет трогать мои вещи. Она грозилась расправиться со мной за то, что я пожаловалась начальнице тюрьмы на ее поведение, в красках расписывала свою месть сокамерницам.

Нет необходимости рассказывать тебе, кто она по «профессии». И вот, когда я ударила ее, мерзкая трусиха завопила о помощи. Естественно, дежурный офицер наказал нас обеих. Это существо возомнило о себе, что она может напугать меня только потому, что я тихоня и хорошо воспитанна. Плохо она меня знает, не так ли? Я способна постоять за себя. Не родилась еще такая женщина, которую я испугалась бы. Теперь эта женщина тише воды, ниже травы. А остальные хорошенько подумают, прежде чем дотронуться до того, что принадлежит мне. Только, прошу тебя, не читай мне нотаций по поводу поведения цивилизованного человека. Ты должен понять, что я вынуждена жить среди таких женщин, и поэтому, если я опустилась до драки, то только потому, что это было необходимо».