Конкистадор - [16]
Итак, он считал себя нетребовательным человеком. Больше всего ценил покой, уединение и, до некоторой степени, комфорт. Пожалуй, его можно было считать полноватым и неповоротливым. Но не толстым. Обжорство здесь вообще ни при чем. Просто Саша не любил подвижности; как раз напротив, он любил неподвижность, глубокое понимание происходящих вокруг процессов и уверенность в завтрашнем дне.
Как раз сейчас он лишен был и того, и другого, и третьего.
Саша стоял посреди пустынного коридора на третьем – жилом ярусе и лихорадочно прикидывал, куда пуститься в бега. Кажется, коридоры на космических кораблях и станциях называют «маршами»…
Мамин план изначально обрекала на неудачу непродуманность. Когда они с Варькой добежали до шлюпочного ангара, Саша придержал сестру за локоть и сказал:
– Варька, сгорим.
– Там что, засада, Сашка? Тебе-то откуда знать?
И он хотел было рассказать ей о теории равновесно коммуницирующих систем; исходя из некоторых положений ТВКС, можно было сделать абсолютно обоснованный вывод: тут их будут ждать. Отсюда им не дадут уйти. С очень высокой вероятностью. Но не захотелось Саше тратить драгоценное время на тупую Варьку. У сестрицы, как известно, всего одна извилина, да и та бантиком натерта… Поэтому он попросту сообщил ей:
– Ты как хочешь, а я туда не пойду. Нас там встретят.
– Мозжечком чуешь?
– Чую.
– Ах, какой ты у нас Сашенька умненький, а все остальные – полное дурачье, по извилине на рыло, да и та шляпой натерта.
– Варька…
Она его перебила, – а голос у сестрицы ужасно громкий, высокий, да еще со всякими подъелдыкивающими и сверлящими интонациями; никогда никому ее не переспорить! – и Саша понял: начинать разговор следовало иначе. Теперь эта хрюшка просто так не успокоится. Обоих ловцам подставит, а сделает все равно по-своему. И еще потом повернет дело так, будто не она виновата, а он. Уже бывало.
– Теперь ты меня послушай! Мама уж наверное поумнее тебя будет. Раз она сказала: «Бегите к шлюпам!» – значит, так и надо сделать. Я знаю, как будет! Ты подставишь нас обоих, а потом еще так все повернешь, словно это я во всем виновата! Я, а не ты! А ну-ка полезай, куда велено!
Раз двадцать они дрались. Он был старше и тяжелее. Зато она – ловчее и подвижнее. Гимнастикой видите ли занимается, вся такая… такая… в общем, сильная. Раз на раз не приходится. То он ее, то она его… Правда, вот уже целый год как ни разу не сцеплялись всерьез. Вроде, взрослые люди, неудобно. Ну да, видишь ли, повода основательного не было. Взрослые люди – они ведь какие? – еще хуже маленьких, им только дай повод!
Вот он и появился. Но сейчас ссориться было совершенно не ко времени. И Саша ответил Варьке без затей:
– Хочешь туда – сама и лезь, дурища.
Повернулся, пошел в другую сторону, принципиально не оборачиваясь. Из-за спины донеслось:
– Да ты-то кто… шмакозябр недозрелый!
«Боже, какое детство голозадое!» – обреченно отметил про себя Саша.
– Эй, ты куда? А ну возвращайся! Я кому сказала!
– Иди за мной, – дал ей Саша последний шанс.
Варька, конечно же, за ним не пошла. Она тыркнулась к шлюпочный ангар. Саша потом еще минут десять врачевал себя утешениями, мол, ну, отловят Варьку, все равно же не сделают ей ничего худого. Не посмеют и шлепка по попе дать… А стоило бы, между прочим.
Теперь ему следовало всерьез и по-настоящему удариться в бега, а не в игрушки играть.
А куда лучше всего бежать из пустынного марша на жилом ярусе? Куда угодно, по большому счету, кроме тех мест, где тебя будут ждать. Отпадают галереи скафандров, шлюпочные ангары, любые зоны, так или иначе связанные с оружием… конечно, к стрелковым арсеналам, артпогребам и артрубкам полезет один только патентованный псих, но он будет как раз в том диапазоне психоза, который очень тонко и нервно секут в ОАБ…
Саша запустил предельную скорость логических расчетов, на какую только был способен. Кожей чувствовал: задерживаться на открытом месте нельзя, а где спрячешься посреди корабельного марша, когда тебя видно, как избушку на голом бугре? Врасти в межъярусное перекрытие? Заползти в электронную начинку дверного замка? Стать радикально прозрачным?
