Кони пьют из Керулена - [27]

У Самбу разгорелось лицо, засияли глаза. Ничего больше не сказав, он заторопился в степь.

Когда Самбу ушел, Гость поделился своей тревогой.

— А все-таки ламы и нойоны, оставшиеся без имущества, что-то затевают. Слабые люди, религиозные фанатики могут качнуться и побежать…

Лодой пошутил:

— Не видя горы — рано подбирать подол дэли, не видя реки, не надо спешить снимать сапоги.

На это Гость ответил:

— Вам сверху должно быть виднее. Но смотрите — не проглядите. Знаю: завоеванное нами никакие черные силы не отнимут, но напакостить могут изрядно.

Зима прошла спокойно, если не считать отдельных случаев угона скакунов из молодого госхоза. Весна прошла тоже спокойно. Лодой даже как-то подумал о Госте: «Стареть, видимо, стал боевой друг. Слухам верит. Страх появился. А у страха, известно, глаза велики». Нехорошо подумал. А потом клял и винил себя за легкомыслие, за ротозейство, за неумение смотреть! вперед.

Выехать в «Зарю Востока» Лодою не удалось, задержали неотложные дела. Из ЦК позвонили и потребовали срочно создать из членов партии и ревсомольцев боевые отряды, вооружить их, привести в боевую готовность и установить связь с местными воинскими частями — в разных местах страны вспыхнули ламские восстания.

До поздней ночи работал Лодой. Добравшись до юрты, упал в постель. Заснул сразу, как засыпают сильно уставшие молодые люди.

Лодой не слышал, как на взмыленном скакуне к его юрте подскакал всадник, как тяжело этот всадник сполз с седла и нетвердой походкой шагнул в дверь, открытую Дарью.

— Спит? — спросил ночной гость.

— Только лег.

— Будите даргу.

Дарь растолкала Лодоя.

Лодой опустил ноги с кровати, протер глаза и узнал табунщика из «Зари Востока» — того самого парня, что п-росил зимой отпустить его из госхоза.

— Что случилось? — спросил он, хотя тревога уже пронзила его сердце.

— В госхоз пришла банда Дамбы. Гость-гуай[9] разорван конями…

— Что?! — закричал Лодой.

Но табунщик не ответил. Ухватившись правой рукой за спинку кровати, он тихо сползал на пол. К нему подбежала Дарь, пытаясь удержать парня, она схватила его за левую руку и вскрикнула:

— Он ранен, в него стреляли!

В народе есть поверье: с человеком, с которым ты не хочешь встречи, обязательно встретишься три раза.

У Лодоя с Цамбой было три встречи. Первая — это когда он, еще совсем мальчишка, боролся с Цамбой и когда узнал страшную весть о гибели отца. Лодой тогда поклялся убить Цамбу. Это велела сделать ему память о матери и брате, память об отце, загубленных Цамбой. Лодой не мог себе представить, как это можно жить с убийцей под одним небом, ходить по одной земле, дышать одним воздухом, И когда, казалось, час возмездия и мести настал — Лодой получил оружие и боевого коня, — Цамба бесследно исчез.

Говорили разное: одни — что убежал в Маньчжурию, другие — что скрывается в пустыне Гоби. Но в это мало кто верил. Цамба не тот человек, чтобы бросить тысячные отары овец и убёжать. Самое верное было предположить, что он подался в Ургу, на службу к новоявленному «повелителю» Монголии — барону Унгерну.

Долг остался неоплаченным, и Лодой переживал это.

Вторая встреча произошла в памятный июльский день 1921 года, когда, сбив заслоны противника, Вторая Сретенская кавалерийская бригада и отряд красной монгольской конницы вступали в столицу республики Ургу. Встреча эта была настолько внезапной и неожиданной — столкнулись лицом к лицу на улице — что Лодой растерялся. Воспользовавшись минутным замешательством юного красного конника, Цамба улизнул. Потом перекрыли весь квартал, обыскали каждый двор, но напрасно. Цамба словно провалился.

И, наконец, состоялась третья и последняя встреча. Через одиннадцать лет. Из глубин Восточной Гоби Цамба привел на Керулен банду из разного сброда: недобитков первых лет революции, кулаков и лам. Здесь, на Керулене, к банде присоединились те, в глазах которых Лодой не раз замечал затаенную жгучую ненависть…

Заклубилась дорожная пыль под копытами скакунов, застонала степь. Бандиты охотились за партийными работниками, за депутатами Великого Народного хурала, за всеми, кто поддерживал и строил новую жизнь. Особенно свирепствовали ламы, эти слуги господни, полномочные представители Будды на земле, проповедники покорности и смирения.

Бандиты захлебывались в крови. Цамба наслаждался пытками. Он привязывал. свою жертву к столбу, топором рассекал грудь. Отшвырнув топор, разворачивал. ребра и вырывал сердце — живое, горячее, оно трепыхалось в кровавых ладонях зверя. А когда затихало, Цамба ударом ножа рассекал его и брызнувшей кровью окроплял свое черное бандитское знамя.

Недолго пришлось гулять банде по степным просторам. Окруженная кавалерийским отрядом цириков и отрядом Лодоя, собранным из партийцев и ревсомольцев аймачного центра, прижатая к монастырским стенам Араджаландахида, банда была прикончена. Вся полностью. Но и здесь, бросив свой сброд, Цамба пытался улизнуть. На сей раз не удалось. Его сняла с седла тугая петля аркана.

Лодой увидел Цамбу мертвым.

Глава одиннадцатая

На советско-германском фронте дела шли худо. На севере немцы подошли к Ленинграду. На западе рвались к Москве. На юге захватили всю Правобережную Украину. Советскими войсками оставлены Днепропетровск, Запорожье, Херсон. Где-то далеко в тылу у врага осталась сражающаяся Одесса. Угроза нависла над Донбассом, над Крымом. Происходит что-то. непонятное, страшное. Советская Армия, истекая кровью; отступает. А враг рвется в глубь Советского Союза. И где, когда будет остановлен — неизвестно.