Кони пьют из Керулена - [106]

Шрифт
Интервал

— Старший сын строит Дархан.

— Как, ты не был в Дархане? — не то с удивлением, не то с сожалением спросил меня в Баин-Тумэни журналист Голбодрах и тут же сделал вывод: — Значит, ты не видел еще новой Монголии и новых людей не видел.

— Несколько высокопарно, — заметила Алтан-Цэцэг, свидетельница нашего разговора, — но в общем-то верно. Дархан — это живая легенда, которая сегодня рождается на нашей древней земле.

Но разве эта преображаемая — степь не новая Монголия?'

Разве люди, которые выращивают пшеницу и ячмень, водят тракторы и комбайны, сажают цветы и яблони, мечтают о будущем и делают это будущее — не новые люди?

А ты, дорогая Алтан-Цэцэг, разве не из этого славного племени?

А все это, вместе взятое, — разве не живая легенда?

Но Дархан, Дархан… Коль так много говорят о нем, значит, там уже сейчас есть что-то такое, чего нет в другом месте. И во мне все сильнее росло желание обязательно побывать в этом городе юности и дружбы, в городе, который в недалеком будущем станет индустриально-энергетическим сердцем страны.

Сегодня, узнав, что в Дархане рядом с Максимом — сыном моего друга — живет и работает сержант Ласточкин, я понял: нельзя мне откладывать свою встречу ни с новым, рождающимся городом, ни с Максимом, ни с Андреем Ласточкиным.

— Да, я поеду в Дархан, — решительно сказал я Алтан-Цэцэг.

— Поезжайте, — ответила Алтан-Цэцэг, — сын будет рад встрече. И сержант Ласточкин будет рад. Если время позволит, то в Улан-Баторе можете встретиться с моей подругой Тулгой, она теперь заслуженная учительница республики, и с молодым хирургом, приемным сыном старого Жамбала — Очирбатом-Ледневым. Адреса я дам.

Мне захотелось побывать и в Улан-Баторе. Столицу Монголии я помнил по сороковому году. Тогда этот город был еще «войлочным». В чудесной долине Толы немногочисленные каменные здания, их, пожалуй, на пальцах можно было пересчитать — окружало море юрт. Юрты торчали по берегам реки, по склонам гор, как большие болотные кочки.

Но и тогда город мне понравился, особенно его окрестности, с крутолобыми сопками, с сосновыми борами. Подъезжая к нему, я испытывал примерно то же, что и известный русский географ и путешественник Петр Козлов:

«Меня неудержимо тянуло молитвенное небо, открывавшее вид на священную девственную гору Урги, жемчужину Монголии — Богдо-Ула! Увидев ее, я невольно пришел в восхищение и подумал: «Который раз уже я вижу и любуюсь тобой… бесконечно долго смотрю на твою таинственную, строгую красоту, на твой горделивый девственный наряд»

Каким же теперь ты стал, Улан-Батор?

— Когда отсюда идет самолет? — спросил я у Алтан-Цэцэг.

— Вы хотели пожить у нас. Стоит ли так торопиться?

— Не обижайтесь, дорогая Алтан. Но торопиться стоит. Меня ведь тоже ждет, работа. А если я не встречусь с Максимом, с Тулгой, с Очирбатом-Ледневым, с Андреем Ласточкиным — я многое потеряю. Поймите это и простите.

— Понимаю и прощаю — тихо ответила Алтан-Цэцэг, а губы ее тронула печальная улыбка. В глазах тоже застыла печаль.

Нет, ей, видимо не хотелось так вот сразу расставаться… с прошлым. Но что сделаешь. Жизнь наша вся состоит из встреч и расставаний.

— Самолет будет завтра утром. Отсюда прямым рейсом пойдет на Улан-Батор.

Ужин был молчаливым и грустным. После ужина Алтан-Цэцэг провожала меня до гостиницы. Шли не торопясь. Возле маленького беленького домика остановились.

— Ну вот и все, — сказал я и почувствовал, как в груда кто-то заныло. — Три недели прошли, как три дня.

Алтан-Цэцэг ничего не ответила, лишь сдержанно вздохнула.

— Благодаря вам…

— Не надо об этом, — мягко прервала она. — Ни о чем не надо.

У рта ее обозначились складочка. В тревожном, зыбком а звенящем лунном свете она вдруг показалась мне усталой, одинокой и слабой. Многие-многие годы прожила она в борении с самой собой. Годы эта уносили ее молодость, и силу, и красоту. И давно уже не танцуют ямочка на ее щеках, когда она улыбается. Время, время… Безостановочное, неудержимое, как речная вода.

Я привлек Алтан-Цэцэг к себе. Крепкими маленькими руками она обхватила мою шею. запрокинула голову и поцеловала, как целуют братьев. На щеке я почувствовал ее горячую слезу. Повернулась и быстро пошла. Было слышно, как шуршит сухая земля под ее ногами.

Уже издалека донесся ее сдавленный, похожий на стон, возглас:

— Баярла-а! Спасибо.


Откуда-то из степной дали накатывался ровный гул тракторных моторов.

Спать не хотелось. Я побрел но поселку, спустился в низину к плодовому саду. Воздух здесь был терпким и пьянящим от яблоневого настоя.

В первый день после заезда мы с Алтан-Цэцэг и Хандаху долго бродила до саду. Мои друзья были готовы рассказывать «биографию» чуть ли не каждого дерево с «пеленок» — саженцы ведь возят в «пеленках». А их сюда приводили с Орхона, из Атамановского плодопитомника, что под Читой, с Алтая и с родины Максима — из Минусинска. Новое местожительство понравилось саженцам, они стали деревьями, заняв несколько десятков гектаров. Сейчас упругие ветви, деревьев ряснились плодами, которые тяжелели, наливаясь сладкими соками земли. На самом краю сада первой в ряду стояла яблоня Алган-Цэцэг. От своих младших сестер она отличалась ростом а пышностью кроны.


Рекомендуем почитать
«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.