Конфуций - [6]
Государство и общество, а точнее, государство и семья (ибо общество для Конфуция и его современников логично выглядело как совокупность больших и малых семей и кланов), — это два основных столпа. Выправить их, установить прочно и твердо, подвести под них незыблемый фундамент — и дело будет сделано. Но именно для этого и нужны те необходимые средства, крепкие социальные связи, выявлением и упрочением которых Конфуций неустанно занимался. Это и умелая администрация, и разумная экономическая политика, и распространение необходимых знаний, и воспитание людей, включая соблюдение норм и ритуалов. Но важнее всего — этика, строгая мораль.
В историю Китая, да и всей мировой культуры Конфуций справедливо вошел прежде всего как великий моралист, хотя всегда следует помнить, что высшей целью его этического стандарта было укрепление справедливой социально- политической структуры. Правила — ли были не только заново изложены Конфуцием и провозглашены им основой социального порядка, важнейшим условием достижения гармонии в обществе (I, 12), но и стали со временем реальной основой существования конфуцианского Китая, фундаментом тех самых "китайских церемоний", которые дожили до XX века. И в этом был большой этико-воспитательный смысл. Именно это, с легкой руки Конфуция, сыграло колоссальную роль в воспитании и ориентации народа на протяжении многих десятков поколений.
Конфуций небезосновательно полагал, что правила — ли — важнейший организующий, дисциплинирующий, объединяющий и в то же время разделяющий людей по рангам фактор. Кто понял это, тому управлять Поднебесной так же легко, как показать ладонь (III, 11). "Без ли почтительность превращается в утомительность, осторожность — в трусость, смелость — в смуту, прямота — в грубость" (VIII, 2). Соблюдение ли — важнейшая заповедь того, кто заправляет людьми. Правитель обязан использовать чиновников в соответствии с ли (III, 19), но и чиновник, как бы ни был он всесилен, обязан строго держаться нормы, следовать ли (XII, 5). Ли — это объективная норма, противостоящая как угодничеству, так и произволу, позволяющая сохранить достоинство (I, 13). Без ли все рушится, извращается, порой становится собственной противоположностью. Поэтому на то, что не соответствует ли, не следовало бы и смотреть; то, что против ли, нельзя слушать или делать, о не соответствующем ли не стоит говорить (XII, 1). Знать и строго соблюдать ли необходимо всем, но особенно важно это для социальных верхов (I, 15). Культура- вэнь обогащает человека, а правила-ли сдерживают его (IX, 10). Словом, не зная ли и не руководствуясь ими, невозможно достойно утвердиться в жизни (XX, 3).
В чем же конкретно проявляли себя правила — ли? На уровне семьи, родственных связей и взаимоотношений — во всем том, что Конфуций обозначил емким термином "сяо" (сыновняя почтительность). Разъясняя ученикам, что такое сяо, Конфуций говорил, что мало просто хорошо кормить и содержать старших — кормят ведь и собак, и лошадей. Мало даже выполнять за них трудную работу. Главное — почитать их и соблюдать по отношению к ним должный пиетет. "Служить родителям при их жизни по правилам — ли, захоронить их после смерти по правилам — ли и приносить им жертвы по правилам — ли" (II, 5) — вот квинтэссенция сяо. Служа родителям, почтительный сын не должен покидать их, а если уж пришлось — обязан сообщить, где он будет находиться (IV, 19). Служить он обязан верно и преданно, осмеливаясь лишь почтительно советовать. Если окажется, что они не внемлют его добродетельным советам, ему не следует раздражаться и обижаться; напротив, он должен лишь усилить почтительность и мягко настаивать на своем, не более (IV, 18). Почтительный сын всегда помнит о возрасте родителей, дабы радоваться, что они еще не слишком стары, или опасаться, если больны и стары (IV, 21). Он не должен по меньшей мере три года после их смерти менять заведенные ими порядки, и все это время он обязан быть в трауре — ведь в свое время родители три года в его младенчестве не спускали его с рук (IV, 20; VII, 21).
Нормы сяо были значительно шире и касались не только отношений детей с родителями. Они включали всю совокупность отношений в семье и клане, между родственниками и свойственниками разных степеней. И будучи детально разработанными усилиями Конфуция (хотя и восходили, естественно, к принципам семейно-клановой этики прошлого), стали играть огромную роль в жизни Китая, подняв на еще большую, невиданную прежде и не встречаемую нигде более высоту культ предков. В сяо Конфуций видел важный элемент управления людьми — и не ошибался в этом. "Некто спросил Конфуция: "Почему вы не принимаете участия в администрации?" Учитель сказал: "Что в Шу сказано о сяо? Проявляй сяо и ди (братские чувства. — Л. В.) — это и есть управление" (II, 21). Продолжая ту же мысль в другом контексте, он говорил: "Проявляйте сяо и цы (заботу о младших. — Л. В), и все будут преданы вам; выдвигайте лучших и наставляйте остальных, и все будут стараться" (II, 20).
Семья, по Конфуцию, — это общество и государство в миниатюре. В основе ее лежат те же отношения между людьми. Главное — подобрать правильный ключ к этим отношениям, и тогда они будут развиваться гармонично. Ключ же, о котором идет речь, — это и есть сяо, а также все связанные с сяо отношения в семье: между старшими и младшими, мужчиной и женщиной, даже между друзьями, т. е. в конечном счете между близкими людьми. Только если правильно наладить отношения между близкими, можно рассчитывать на то, что будут налажены правильные отношения в обществе и государстве
В учебнике излагается история Китая с древнейших времен до наших дней. Авторы книги — известные историки-китаеведы, преподаватели кафедры истории Китая ИСАА при МГУ. Для студентов, изучающих всемирную историю, а также для всех интересующихся историей Китая.
Книга Леонида Васильева адресована тем, кто хочет лучше узнать и понять Китай и китайцев. Она подробно повествует о том, , как формировались древнейшие культы, традиции верования и обряды Китая, как возникли в Китае конфуцианство, даосизм и китайский буддизм, как постепенно сложилась синтетическая религия, соединившая в себе элементы всех трех учений, и как все это создало традиции, во многом определившие китайский национальный характер. Это рассказ о том, как традиция, вобравшая опыт десятков поколений, стала образом жизни, в основе которого поклонение предкам, почтение к старшим, любовь к детям, благоговение перед ученостью, целеустремленность, ответственность и трудолюбие.
В книге излагается история возникновения религий Востока, показана их роль в развитии социально-экономической, политической структуры восточных обществ и их культуры. Дается характеристика христианства, ислама, индуизма, буддизма и других религий.
Предлагаемое издание принадлежит к числу учебников нового поколения, свободных от идеологической заданности. История Востока излагается с глубокой древности и до сегодняшнего дня в рамках единой авторской концепции. Смысл ее в том, что традиционный Восток структурно отличен от Западной Европы со времен античности.В первом томе рассматривается история древних и средневековых (до начала XIX в.) государств и обществ Азии и Африки. Дается анализ общих закономерностей развития Востока, много внимания уделяется традициям, особенностям религии и культуры разных народов.Рецензенты: кафедра истории стран Ближнего и Среднего Востока Института стран Азии и Африки при МГУ им.
Том I трехтомника «Древний Китай» посвящен истории возникновения в бассейне Хуанхэ древнейших очагов цивилизации и государственности (Шан, Западное Чжоу). В книге даются краткий очерк предыстории Китая, а также характеристика древнекитайских источников и истории изучения китайских древностей.
В монографии на базе современных представлений о генезисе раннегосударственных структур прослеживается слож¬ный и противоречивый процесс становления китайского государства от ранних протогосударственных форм до складывания основ китайской империи.
В тринадцать лет Макс Вебер штудирует труды Макиавелли и Лютера, в двадцать девять — уже профессор. В какие-то моменты он проявляет себя как рьяный националист, но в то же время с интересом знакомится с «американским образом жизни». Макс Вебер (1864-1920) — это не только один из самых влиятельных мыслителей модерна, но и невероятно яркая, противоречивая фигура духовной жизни Германии конца XIX — начала XX веков. Он страдает типичной для своей эпохи «нервной болезнью», работает как одержимый, но ни одну книгу не дописывает до конца.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Я вхожу в зал с прекрасной донной Игнасией, мы делаем там несколько туров, мы встречаем всюду стражу из солдат с примкнутыми к ружьям штыками, которые везде прогуливаются медленными шагами, чтобы быть готовыми задержать тех, кто нарушает мир ссорами. Мы танцуем до десяти часов менуэты и контрдансы, затем идем ужинать, сохраняя оба молчание, она – чтобы не внушить мне, быть может, желание отнестись к ней неуважительно, я – потому что, очень плохо говоря по-испански, не знаю, что ей сказать. После ужина я иду в ложу, где должен повидаться с Пишоной, и вижу там только незнакомые маски.
«В десять часов утра, освеженный приятным чувством, что снова оказался в этом Париже, таком несовершенном, но таком пленительном, так что ни один другой город в мире не может соперничать с ним в праве называться Городом, я отправился к моей дорогой м-м д’Юрфэ, которая встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что молодой д’Аранда чувствует себя хорошо, и что если я хочу, она пригласит его обедать с нами завтра. Я сказал, что мне это будет приятно, затем заверил ее, что операция, в результате которой она должна возродиться в облике мужчины, будет осуществлена тот час же, как Керилинт, один из трех повелителей розенкрейцеров, выйдет из подземелий инквизиции Лиссабона…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.