Конфуций - [3]
Заметим, что внутриполитическая ситуация в царстве Лу была весьма сложной. Власть была захвачена влиятельным кланом Цзи, представители которого практически целиком отстранили от дел правителя царства. Такое положение не только делало должность при дворе синекурой, но и не давало никаких шансов для применения учения Конфуция, для претворения его в жизнь, что и было главной причиной отставки — если всю историю о влиятельной должности вообще принимать всерьез. К своей доктрине Конфуций всегда относился с величайшей серьезностью, что станет вполне понятным после детального знакомства с нею. Поэтому неудивительно, что он хотел изменить существующий порядок, стремился улучшить мир, для чего ему нужна была как минимум реально влиятельная должность. В поисках своего шанса Конфуций посетил ряд других царств — Ци, Вэй, Чэнь, Цзай и др., но не преуспел в своей миссии. Разочарованный, он возвратился в Лу. Единственным его утешением были его ученики, а главным делом жизни стало приведение в порядок основ созданного им учения и передача этого учения ученикам и последователям.
Социально-политическая реальность времен Конфуция была достаточно сложной и весьма нерадостной. Распавшаяся на крупные царства страна, некогда завоеванная чжоусцами (чжоуский ван формально оставался сыном Неба, обладавшим мандатом на высшую власть, но фактически его власть не распространялась за пределы его домена), находилась в состоянии непрекращавшихся междоусобных войн. На фоне войн и внутренних интриг в борьбе за власть в царствах и княжествах отступила далеко на задний план та цивилизованность, культура (вэнь), которая была создана в результате усилий иньцев и чжоусцев на протяжении тысячелетия и которая формально была призвана резко отличать китайцев (хуася), жителей Срединных государств (Чжун-го), от их соседей-варваров.
Одним из важнейших отличий китайцев от варваров считалась основанная на строгой этической норме упорядоченность их социальной и политической структуры — та самая, что была воспета в ранних главах книги документов "Шуцзин" и приписана великим мудрым легендарным правителям Яо, Шуню и Юю. Упорядоченность, гармония в отношениях между близкими и далекими, низшими и высшими, забота о благе народа и умело налаженная администрация приписывались мудрым правителям как некая этическая норма, благодаря наличию которой они и были удостоены благосклонности Неба, стали обладателями небесного мандата, властителями Поднебесной. Увы! Норма уже давно не существовала в реальности. Более того, ее, видимо, вообще никогда не было — вспомним об уже упоминавшейся практике фабрикации фактов в дидактических целях. Зато существовали восходившие к глубокой древности смутные представления о социальной справедливости, гармоничном бытии небольшого родственного коллектива, о мудрых предводителях, чей престиж был тем выше, чем более заботились они о своем небольшом коллективе. Все эти и им подобные предания материализовались в легендах, были символизированы в именах и деяниях мудрых древних правителей. И Конфуций знал и помнил эти предания лучше других. Не просто помнил, но считал образцом для подражания, особенно в условиях, когда древние нормы были нарушены, а на передний план выдвинулись корысть и стяжательство, измена и интрига, коварство, предательство, убийство, постоянные войны.
Конечно, в годы жизни Конфуция корысть и коварство, интриги и убийства прикрывались словами о преданности и патриотизме. Существовали даже своеобразная аристократическая этика, культ рыцарского поведения на поле боя и многие другие аналогичные явления, весьма напоминавшие нормы европейского феодализма, складывавшиеся, кстати, на сходной социально- политической основе раздробленности, междоусобиц и борьбы за власть. Но все это было искажением древних норм, как их понимал и пропагандировал Конфуций. Вот почему целью своей жизни и сущностью своего учения он сделал стремление возобновить утраченное и создать такую систему отношений, такие господствующие ценностные ориентации, которые дали бы возможность если не возродить древние идеалы, то хотя бы максимально приблизиться к ним. На первый взгляд может показаться, что речь идет об утопии безнадежного доктринера. Но Конфуций не являлся ни доктринером, ни даже максималистом, хотя и был бескомпромиссным человеком в своих представлениях о должном. Больше того, несмотря на то, что он втайне всю жизнь надеялся, что Небо обратит на него внимание — ведь не Зря же оно даровало ему высокую степень добродетели-дэ и вложило в него высочайший комплекс цивилизованности-вэнь (VII, 22; IX, 5), — он, будучи трезвым политиком, сознавал, что его мечтам не суждено осуществиться. Поэтому-то он "редко говорил" о судьбе (IX, 1), резонно считая, что "если будет на то воля [Неба], [мое] дао будет реализовано; если будет судьба [такова], дао пропадет" (XIV, 38). Оставалось одно — побудить, заставить других понять и попытаться реализовать дао Конфуция. Неудивительно, что всю свою энергию он направил именно на это.
