Конфуций - [27]

Синтез конфуцианства и легизма оказался не столь уж сложным делом.

Во-первых, несмотря на многие различия, легизм и конфуцианство имели немало общего: сторонники обеих доктрин мыслили рационалистически, для тех и других государь был высшей инстанцией, министры и чиновники — его основными помощниками в управлении, а народ — невежественной массой, которой следовало руководить должным образом для ее же блага.

Во-вторых, синтез этот был необходим: введенные легизмом такие методы и институты, как централизация администрации и фиска, суд, аппарат власти, без которых нельзя было управлять империей, в интересах той же империи следовало сочетать с уважением к традициям и патриархально-клановым связям.

Это и было сделано, причем наибольший вклад в осуществление синтеза внес ханьский император У-ди, министр-реформатор которого Дун Чжун-шу сильно видоизменил характер первоначального конфуцианства и превратил его в официальную государственную идеологию.

Сам Конфуций об этом никогда не узнал, е если бы и узнал, то, надо полагать, понял бы всю справедливость такого решения.

Ведь чтобы там не говорили, а он был человеком, прежде всего, своего времени и, несмотря на все свои дарования, не мог смотреть так делеко вперед.

И это вовсе не его беда. Все помнят великого Бисмарка и его заветы никогда не воевать с Россией, чтобы не случилось.

Однако происходило вовсе не потому, что Бисмарк был таким миролюбивым и слишком уважал Россиию.

Отнюдь! Просто он жил в эпоху становления им же и созданной Германии и ни о каких имперских замашках не мог дажде и помышлять.

Но как только Германия почувствовала в себе силы, она тут же устремилась к переделу мира. И недаром сам Бисмарк в последние годы своей жизни говорил о том, что он живет в чужое время, которого он не понимает.

Так что все правильно: время разбрасывать камни и собирать их…

Но и того, что сделал Конфуций, хватило бы для десяти великих государственных деятелей.

И когда китайцы говорили о том, что мудрый сокрыт для своего времени потому, что он открыт всем временам, они говорили, в первую очередь о Конфуции.

Не разделял он и воззрений моистов, проповедовавших идеи всеобщей любви, преуспеваемости и взаимной пользы.

Что ему оставалось? Да только одно, делать то, что он считал в данный момент нужным. И он делал…

Много веков спустя турецкий поэт Назым Хикмет напишет следующие строки:

Ведь если я гореть не буду,

И если ты гореть не будешь,

И если мы гореть не будем,

Так кто же здесь рассеет тьму?

И мы вряд ли погрешим против истины, если скажем, что этот гимн настоящему человеку, прежде всего, относится к Конфуцию, который сделал очень много для того, чтобы рассеять эту самую тьму.

Были ли у Конфуция хоть какие-то предпосылки для успеха?

Да, были! Как нравственные, так и экономические. И пусть вас не удивляет, что мы начали с предпосылок нравственных, поскольку именно они определяют все остальные стороны жизни любого общества.

Большую роль в его становлении сыграли системы верований и культов в древнем Китае, которые заметно отличались от других цивилизаций.

Поскольку на первом месте здесь стояли не мистика и метафизические абстракции, а рационализм и конкретная польза, не эмоции и экстаз при связя с божеством, а разум и умеренность.

Не было в древнем Китае и духовенства, наставляющего верующих и возвеличивающего бога. Их место занимали жрецы-чиновники, у которых на первом месте стояли административные функции.

Все эти особенности тысячелетиями складывавшейся в древнем Китае системы ценностей и подготовили страну к восприятию тех принципов и норм жизни, которые навсегда вошли в историю под наименованием конфуцианства.

Сущность сводилась к ослаблению иррационального начала религии и возвеличению рационального начала этики, к подчинению религиозно-этических норм требованиям социальной политики и администрации.

Благородный муж ни от кого не ожидает обмана, но когда его обманывают, он первый замечает это

Благородный муж стремится говорить косноязычно, а действовать искусно

Благородный муж винит себя, малый человек винит других

Не связь «бог — личность», прямая либо опосредованная фигурой жреца, богослова, а связь принципиально иного типа.

«Небо, как символ высшего порядка», — земное общество, основанное на добродетели, опосредованная личностью осененного небесной благодатью правителя, была императивом древнего Китая.

Конфуцйи только усилил его и, таким образом, определил на тысячелетия важные стороны жизни Китая.

Сразу скажем, что термины «конфуцианство» или «конфуцианец» не характерны для китайской культуры.

В ней используется понятие Жу, что означает «образованные люди».

Жу являлись представителями образованной элиты, размышлявшими над философскими проблемами.

Они говорили о Пути, или Дао, но отделяли себя от неортодоксальных философов, таких, как даосы, и от буддистов.

Подобно как в Индии к астике относились те школы, которые принимали Веды в качестве откровения, жу назывались те, кто считал истинной философию Конфуция.

В некотором смысле было бы правильнее называть их не конфуцианцами, а ортодоксальными китайскими философами.