Конечная остановка - [188]

— Ужасно.

— Бедный зайчик. Поехали со мной!

— А кофе не хотите?

— Дома.

Они встали, и вокруг них засуетилась обслуга. На улице Доминик взяла Шавана под руку.

— У меня кружится голова, — пробормотала она. — Но мне хорошо. До стоянки такси рукой подать.

Шаван взволновался, почувствовав руку молодой женщины, затянутую в перчатку, в своей разгоряченной подмышке. Когда они с Люсьеной выходили из дому вместе, она всегда шла поодаль. И если на тротуаре было много людей, руку предлагал ей он.

На стоянке дежурила одна машина.

— Улица Труайон, — сказала таксисту Доминик и прильнула к Шавану.

— Эта квартира — моя собственность, как и на бульваре Перейра. Мне порекомендовали вложить деньги в камни. Все это премило, но пришлось влезть в долги и платить разорительные проценты. Видишь ли, я сейчас переживаю трудные времена.

Шаван притворился, что не понимает.

— А что это за свидание полпятого? — спросил он.

— О, не Бог весть что. Молодой дурачок приносит мне цветы и распинается в чувствах. До чего же можно быть глупым в таком возрасте. Ты рисуешься мне таким же до твоего отъезда в Габон.

— Спасибо.

— Любовь! На нее нужно столько времени!

Доминик отстранилась от Шавана и молчала, как если бы ее донимали тягостные мысли. Такси остановилось. Они сошли, и Шаван расплатился с таксистом.

— Приехали, — сказала Доминик. — Нам на третий. Я покажу тебе вид на авеню Мак-Магон.

В кабине Доминик гладила кончиками пальцев стенку, по цвету напоминающую сейф.

— Здесь все новенькое, с иголочки. Так что я не дала маху. Моя квартира в конце коридора.

Отперев двери, она зажгла светильник в прихожей, потом, взяв Шавана за руку, провела из комнаты в комнату.

— Квартирка малогабаритная, но хорошей планировки. У меня есть и терраска. Сейчас слишком холодно выходить, а вот в теплую погоду ты представить себе не можешь, до чего там приятно… Сними пальто.

Она раздвинула гардины. Шаван подошел к окну и обнаружил вид на авеню Мак-Магон под низким небом, от которого крыши принимали свинцовый оттенок. Местами на них еще лежал снег.

— Я приготовлю кофе, — предложила Доминик.

— Нет, — отказался Шаван. — Извините, но у меня самого свидание.

Он должен был возвратиться в больницу. Должен был как-то оправдаться перед Люсьеной.

Доминик обвила его шею руками:

— Мы же все-таки не расстанемся с тобой на такой ноте, мой миленький Жорж!

Глава 8

С этого момента Шаван совершенно утратил понятие времени. У него было впечатление, что он живет в пузыре, постоянно находится где-то еше, с Доминик. Каждый отъезд из Парижа становился для него мукой, каждое возвращение было ему в радость. Едва переступив порог дома, он бросался к телефону, звонил подолгу, твердя самому себе: «Она подойдет. Она не может быть очень далеко». И когда на другом конце провода трубку наконец снимали, душившая его невидимая рука разжималась на горле. «Алло, Доминик, я хотел пожелать тебе спокойной ночи. Нет. Ничего нового. Нет, ничего не нашел по своему вкусу. Но Бретань мне понравилась». Он заставил Доминик поверить, что намерен приобрести небольшой дом, чтобы разумно потратить сбережения, но, не доверяясь посулам объявлений, выезжал на место сам. Однако случалось, что Доминик так и не отвечала на звонки или, хуже того, говорила:

— Сегодня вечером я занята.

Шаван был не в состоянии совладать с собой и швырял трубку. Он в бешенстве мерил шагами гостиную, от злости хотелось пинать ногами стулья. Ему не хватало воздуха. А потом он валился в кресло и убивал себя непереносимыми видениями. Доминик в объятиях какого-нибудь похотливого старика вроде Офруа. Доминик, млеющая в любовной истоме, — ведь теперь он знал, на что способна эта женщина; он знал и то, что в жизни еше не встречал ничего подобного. Это было подобие недуга, поселившегося у него в крови и порою ослеплявшего слезами. Он разговаривал сам с собой: «Какой-то кошмар. Это должно пройти. Что же я, однако, за подонок. В мои-то годы голову от любви не теряют».

И тогда он нескончаемо задавал себе вопросы, один за другим, как перебирают волосок за волоском, вычесывая вши у обезьяны. Неужто он и вправду полюбил Доминик? Выходит, достаточно одного сладострастного объятия?.. И вслед за ним вспыхивает пожар в крови, налетает шквал страсти? Однако вряд ли с ним все обстояло так просто. Не будь Лейлы, Доминик наверняка никогда бы его не заинтересовала. Доминик — всего лишь посредник, переводчик. И коль скоро Лейла принадлежала ему, Доминик тоже становилась его женщиной… Он начинал путаться в странных мыслях; видел себя играющим в жмурки с тенями, которые ускользали, издеваясь над ним. Доминик… Лейла… Люсьена… Он любил всех троих и всех по очереди ненавидел. Дни проносились мимо как отшвыриваемые летящим в ночи экспрессом полустанки с их бледными огнями, с тележками носильщиков на опустевших платформах. Время от времени он встречал Людовика в больнице. Незадолго до Рождества дядя ему сказал:

— Знаешь, малыш, я за тебя волнуюсь. На тебя страшно смотреть. Вот уж не думал — только не обижайся, что ты ее так любил. Ничего не поделаешь. Приходится смириться с мыслью, что она уже никогда больше не будет такой, как прежде.