Конечная – Бельц - [52]

Он подтянул поближе огромную шарнирную лампу, висевшую над столом, и заговорил, указывая то на фотографии, то на труп:

– Прежде всего отмечу, и для вас это, скорее всего, не новость, что рыбак скончался от удара ножом. Вот, видите рану прямо напротив сердца? Проникающая, с выходным отверстием на спине. Далее тело волокли по песку – его обнаружили у него в обуви, носках, волосах, ушах. Почти везде, кроме брюшной полости, в которой имеется разрез длиной сорок сантиметров. Единственное объяснение: брюшная полость была вскрыта, когда тело уже перетащили на пляж. Жертву застали врасплох на ходу, проткнули холодным оружием, затем волокли по песку и, наконец, ей вспороли живот. Такова картина преступления, но думаю, что вы и сами пришли к такому же выводу. Хотя информации не так много. На самом деле мое внимание гораздо больше привлекла отсеченная голова. Вы помните историю мученической смерти Толлендаля?

Фонтана с сумрачным видом покачал головой.

– Барон Толлендаль был обезглавлен на Гревской площади в Париже в 1766 году. Обычная практика. Но у нас весьма смутное представление о том, что такое отсечение головы мечом. В действительности это отвратительная бойня. Палачам порой приходилось по нескольку раз наносить удар. Они прицеливались не всегда точно, и несчастный умирал в жутких мучениях. Вольтер в свое время писал об этом. Для облегчения страданий осужденных на смерть и появилось одно из самых прекрасных изобретений французского гуманизма – гильотина.

Во время своего выступления Мартинес переложил наверх три снимка, изображавшие содержимое вспоротой плоти.

– Это фотографии не нашего трупа, а другой жертвы, которую я исследовал три года назад. Несчастный погиб на заводе, ему отрезало голову лезвие промышленного агрегата. Я подумал, что будет полезно вам их показать. Это увеличенные изображения участков кожи на шее несчастного парня. На первом – лезвие только начинает входить в шею со стороны кадыка. На втором – оно примерно в середине пути, в районе передней лестничной мышцы, в тот момент, когда перерубает шейные позвонки.

Наконец, последний снимок демонстрирует разрез в районе затылка, когда лезвие завершило свое дело. Вы понимаете, о чем я?

Фонтана изнывал от нетерпения, но всего лишь утвердительно кивнул.

– Вот, посмотрите, – продолжал патологоанатом, показывая на первое фото и приглашая комиссара наклониться пониже. – Вначале лезвие режет кожу так же аккуратно, как ножницы – листок бумаги. Разрез совершенно ровный. Оно входит в шею на полной скорости, рассекая кожу, мышцы и хрящи так легко, словно это масло. А теперь посмотрите вот сюда.

Мартинес показал второе фото, слегка коснувшись того места, где на бледной коже виднелись крошечные волокна прозрачной плоти.

– Стальной нож уже проник в шею жертвы более чем на пятнадцать сантиметров и сбавил скорость, в ожидании встречи с позвоночным столбом. Теперь он режет с усилием. Невооруженным глазом этого не заметить, но в микроскоп видно очень хорошо. Лезвие разрезает кожу, а не рассекает ее. Посмотрите теперь на третий снимок.

Фонтана неохотно склонился над фотографией: Мартинес тыкал пальцем в синеватую эпидерму с фиолетовым отливом. С близкого расстояния было отчетливо видно, что у разреза очень неровные края. Кожа в этом месте напоминала листок бумаги, разорванный посередине.

– Здесь, – снова заговорил Мартинес, – лезвие уже на выходе. Оно только что рассекло шейный позвонок. Его скорость максимально снизилась. Оно уже не разрезает кожу, оно ее разрывает. Вы по-прежнему следите за моей мыслью?

– Да-да, продолжайте, – ответил Фонтана и выпрямился.

На лице Мартинеса выразилось не то разочарование, не то торжество. Он схватил второй крафтовый конверт и разорвал его, не сводя глаз с комиссара.

– А теперь я попрошу вас очень внимательно посмотреть на эти фотографии, – произнес он, раскладывая на столе из нержавеющей стали восемь пронумерованных снимков, тоже с красными кружочками. – Это фото раны на шее Пьеррика Жюгана.

Его палец скользнул по красным кружочкам, как будто хотел их соединить. Фонтана бегло взглянул на них и наконец догадался, зачем Мартинес устроил этот спектакль. Почему он вел себя так придирчиво и не только во всех деталях описал механизм вскрытия, но и объяснил, каким образом он, методично, шаг за шагом, пришел к своим выводам. Комиссар все понял, и по спине у него побежали мурашки.

– Удивительно, не правда ли? – продолжал Мартинес. – На всех снимках разрез ровный. Здесь, здесь и здесь. Лезвие рассекало шею с одинаковой скоростью, а это означает, что оно было острым как бритва либо же механизм или человек, нанесший удар, обладали невероятной силой.

Фонтана шумно вздохнул. Финальная сцена произвела на него такое впечатление, будто его ударили ножом в живот.

– То есть?

– А то, что у разыскиваемого вами убийцы рост должен быть не меньше трех метров и он способен размахивать тридцатикилограммовым мечом, словно дирижерской палочкой. Собственно, это я и хотел вам сообщить, – подвел итог Мартинес. – И я обязан указать это в отчете. Комиссар, никто из ваших подозреваемых не мог убить этого человека.