Конец "Зимней грозы" - [64]

«Взы-ы-ывз!.. Тиу-тиу-чвик! Взж-ж!» — на все лады пел воздух. Короткие, упругие удары взрывов ручных гранат обрывали заливистый лай автоматов.

С детства Галя больше всего боялась мертвых и теперь, то и дело шарахаясь от трупов и обмирая, потеряв сбитую пулей ушанку, мотая в воздухе короткими светлыми косицами, она из последних сил превозмогала себя, чтобы бежать, бежать! Ноги заплетались, девушка шаталась; у поворота упала на колени, судорожно глотнула широко открытым ртом горячий воздух и вдруг увидела совсем близко, прямо перед собой полуоткрытую дверь знакомого домика; обдирая колени о шершавую мерзлую землю и не чувствуя боли, непонятно из каких уже сил поползла вперед, перевалилась через порог и потянулась к кольцу крышки погреба, белевшему на полу.

* * *

Железный звон, давящий вой и свист пикирующего «юнкерса», пронзенные пульсирующим, истошным рыданием сирены, стремительно взлетающим до грани слухового восприятия штыком пробили сознание. В него впечаталась зажатая сверкающими дисками ограненная полусфера штурманской кабины с парой черных точек голов пилотов. Плохо ориентируясь в своих действиях, Кочергин соскочил с танка и, выдергивая ноги из глубокого снега, побежал, размахивая пистолетом. В опустошенной груди застрял вдох, под ноги стремительно метнулись сухие стебли бурьяна, а он, как в дурном сне, казалось, прирос к месту, был бессилен выполнить властный приказ самому себе бежать к танкам, чтобы рассеять их по степи. Слюна забила глотку, железно-кислый привкус судорогой свел челюсти. Яростно сплюнув, Кочергин, распяливая рот навстречу хлещущей в лицо холодной струе, что-то кричал и ругался, когда, ошалело мотнув головой, задрал кверху лицо и круто остановился. Да, взрывов бомб не было! Гитлеровские асы отбомбились над Верхне-Кумским, возвращались на базу порожняком, без фугасок и не устояли перед соблазном имитировать бомбежку стягивающихся в ромб танков, чтобы разогнать их, навести панику.

Значит… Значит, им очень важно задержать танки в степи, не дать им вернуться в поселок! Что в Верхне-Кумском?

Широко расставив ноги, он без толку вертел головой, следя за праздно пикирующими самолетами, и беззвучно шевелил губами, кляня свою нелепую поспешность, оставившую его снова в одиночестве в голой степи. Уколола мысль, что танкист из него, видимо, так и не получился, иначе не забыл бы про рацию.

Снизу и сверху еще слышался барабанный перестук пулеметов, но карусель пикировщиков уже размашисто раскручивалась на курс к базе. Тут, мазнув тенью и оглушительно рыднув над головой невыключенной сиреной, близко показал черные кресты в белых угольниках на дымчато-серых крыльях «юнкерс», идущий как бы на посадку. Подняв каскады искристого снега и пробив в нем широкую траншею, самолет неподалеку замер, нагло задрав высокий стабилизатор с косой черной свастикой в желтом пятне. На снег тут же спрыгнули суетливые фигурки. Пилоты!

— А-аа-а! Достукались, мать вашу! — что есть силы бежал к сбитому «юнкерсу» Кочергин, ища глазами куда-то сгинувших летчиков.

Он подбежал уже близко и, опасаясь неожиданной пистолетной пули, пригнувшись, замедлил шаги, когда снег между ним и самолетом вскипел от множества разрывов. Мелькнула мысль, что огонь ведет стрелок-радист, оставшийся на борту, но пронзительный шипящий посвист над головой заставил посмотреть вверх. Сверкая плоскостями, в небе вертелись истребители прикрытия. Они вроде бы пытались отсечь ближайшие танки, повернувшие к самолету. В стылой сини суматошно стучали пушечные очереди. «Мессершмитты», рявкая моторами и мельтеша, мгновенно исчезавшими тенями заходили и заходили от солнца на цели. Там и тут брызгали огнем трескучие разрывы, малиновые трассы полосовали пространство, оставляя в зажмуренных глазах зеленые зигзаги. Уткнувшись в снег, Кочергин видел, как «восьмая» и две семидесятки, замедляя ход и рыская в стороны, подходили все ближе. Вылетая из люков башен, в зенит вонзались искорки пулеметных трасс. Воспользовавшись сумятицей, вызванной истребителями, гитлеровские летчики, очевидно, все дальше отползали от самолета, и эта беспокойная мысль заставила Кочергина вскочить, но он тут же снова бухнулся в снег. Очки при этом свалились, и их не сразу удалось нащупать окоченевшими руками в рыхлой льдистой постели.

Истребители могли наделать танкам много неприятностей, угодив очередями в жалюзи или люки. К тому же на броне нескольких машин, в том числе на «восьмой», находились артиллеристы, бесполезно палившие в белый свет как в копеечку из карабинов и забывшие о собственной безопасности. Саша менял диск пулемета, когда неподалеку заметил лежащего человека и сразу узнал в нем Кочергина. В первое мгновение Зенкевич похолодел от мысли, что тот убит или тяжело ранен, но лейтенант вскочил и снова упал в снег, спасаясь от ливня малиновых трасс. Разрывы снарядов, прорыв борозду, оглушительно грохнули по броне, перешибив деятельный перестук автоматических пушек и натужный звон пикирующих истребителей. Оглянувшись на танк, Кочергин увидел сначала только яркий лаково-кадмиевый мазок. Быстро растекаясь, он окрасил баки и цоколь башни. Лейтенант бросился к танку, не желая постичь очевидного. Все в нем протестовало. Нет!