Конец "Зимней грозы" - [51]

Бережнов и Орлик грохнули одновременно.

— Ну, Мюнхгаузены! — вытер платком слезу подполковник. — Борзописцы! Если бы у нас еще и танковая армия была, мы Берлин бы взяли! — снова зашелся в смехе Бережнов.

Смеялся и Орлик, и Кочергин.

— Порадуй нас, Кочергин, еще чем-нибудь в этом роде, — наконец успокоился подполковник.

— «…Чтобы вновь получить свободу рук, Гюнерсдорф решил атаковать сразу оба поселка на левом берегу Аксая: Заливский и Водянский. Он отклонил предложение командира дивизии генерала Рауса поддержать танками атаку Ремлингера…» Во как у них: «отклонил!..» «…мотивируя это яростными атаками врага на Верхне-Кумский… Ремлингер вновь был контратакован русскими и, так же как и утром, не взял Водянский… С большими потерями для русских удержаны ранее занятые нами населенные пункты».

— Стало быть, Верхне-Кумский и Восьмое Марта, — уточнил лейтенант. — «…Оберет все время находился на передовой линии, лично вел роты в бой… Противник был очень и очень силен, имел хороший боевой порядок и соблюдал маскировку… Из семи танковых рот Гюнерсдорф пять, находившихся в Верхне-Кумском, направил против приближающегося с севера врага».

— Это верно, наша пятьдесят девятая бригада с ее танковым полком имеется в виду, — поднял голову Кочергин.

— «…Проблемой стал вопрос об автомашинах, не вернувшихся с Аксая… По-видимому, русские на какое-то время перекрыли пути между переправами и Верхне-Кумским, так как в развернувшемся танковом сражении позиции противника очень быстро менялись, а возможность поддержки была крайне ограниченной…»

— Постой, Кочергин! Это надо учесть. Спасибо немцам за совет… — что-то обдумывая, с расстановкой заговорил Бережнов. — Знаешь что, Орлик? Завтра, да какое там завтра, сейчас мы с тобой позаботимся, чтобы тот совет даром не пропал. Много там еще?

— Нет. Сейчас я.

«…Верхне-Кумский подвергался сильному обстрелу танков, минометов, пулеметов…»

— Отдельный стрелковый включился, — предположил Орлик.

— «…Точных данных о противнике нет. Особенно сильный огонь велся с севера и северо-востока… Оберет Гюнерсдорф оставил две роты в поселке, а главным силам полка вновь приказал прорваться сквозь вражеское кольцо и нанести удар с фланга… Четырех рот для этого оказалось недостаточно, враг не был захвачен врасплох и с дальних дистанций открыл огонь. Большинство наших танков не могли отвечать на таком расстоянии. Мы могли рассчитывать на поражение Тэ тридцать четыре только с дистанции тысяча метров и ближе, поэтому в первой фазе боя успешно действовали лишь тяжелые танки четвертой роты и позднее — восьмой… Фронт, перекашиваясь, медленно продвигался на северо-запад, достигнув ширины восемнадцати километров…»

— Ошибка! — поправил Бережнов. — Фронт больше, километров тридцать будет с учетом полосы их наступления по ту сторону железной дороги…

— «Дальнейшему его удлинению помешала балка Киберева, — продолжал переводить Кочергин, — находившаяся на левом фланге полосы наших действий… В начале, при потерях с обеих сторон, удалось оттеснить врага, однако русские действовали по строгой системе, в которой проявили себя мастерами. Чуть не за каждым русским танком на прицепе катилась противотанковая пушка, прислуга которой была на броне… В трудные для русских минуты боя пушки отцеплялись, и под прикрытием их огня танки отходили назад, перестраивались для новой атаки и начинали обходный маневр с другого фланга… Эта «игра» была отлично отрепетирована! Как цель противотанковые пушки были слишком малы и при хорошей маскировке почти незаметны, а по сравнению с танками стреляли более метко… Как только мы сближались с русскими танками на расстояние, с которого могли вести прицельный огонь, наши танки неизменно оказывались перед позициями противотанковой артиллерии… Весь горизонт на север и восток был заполнен русскими танками и позициями артиллерии…»

— «Весь горизонт!» Сколько ни совались к Мышкове, не вышло, стало быть, ничего, — хмыкнул Орлик.

— А почему? — повернулся к нему Бережнов. — Помнишь, в Саратове, когда к тридцатьчетверкам крюки для сорокапяток варили, смеялся кое-кто… Доморощенную-де тактику выдумываем! Танкам маневр стесним!

— А что ж могли и пресечь! — поддержал Орлик. — А как пригодилось? Немцы-то впервые на эту тактику нарвались!..

— Н-да-а!.. Много там еще, Кочергин?

— Все, — перевернул тот последнюю страницу. — И чернила не просохли. Слушайте концовку. «…Всюду вспыхивали желтые пятна орудийных выстрелов, и в наших боевых порядках горящие танки взвихряли столбы черного дыма… Это походило на трудно обозримое морское сражение… По радио мы получали категорические приказы дивизии — атаковать, но боеприпасов становилось все меньше. Под конец мы стреляли только осколочными снарядами… На большом расстоянии трудно было определить типы танков, и из-за смешения боевых порядков часто случалось, что мы обстреливали своих… Постоянные повороты затрудняли возможность ориентироваться по сторонам света. Нам помогал только цвет трассы танка оберста… Это была дикая мешанина…»

— Журнал надо переправить в корпус, — встал Бережнов. — Интереснейший документ!.. А почему полевых кухонь до сих пор нет? Кочергин, позаботься об этом: экипажи голодные. А мы с Орликом покуда подумаем о завтрашнем дне с учетом твоего перевода. Да, порадовал ты нас, спасибо! — крепко пожал он руку лейтенанту.