Конец здравого смысла (сборник) - [29]
Тарзан! Тарзан! Тарзан!
Появление.
Исчезновение!! Возникновение!!!
Последняя новость…
Это за стеклом. А перед стеклом — гражданин Чашкин и между книгами и гражданином Чашкиным легкий на стекле призрак, отражение, прозрачный гражданин Чашкин, набитый пестрыми обложками, — префутуристическая комбинация. Рядом возникают две другие комбинации. Ослепительно желтеют башмаки, сереет пиджак, белеет платье тонкое — через обручальное кольцо протаскивается безо всякого затруднения.
— Николашка, купи что-нибудь Бенуа. У него всегда про интересное описано.
— Да ведь он, Киса, не американец. Лучше Синклера.
— Ах, смотри, «Тарзан в роли сыщика»!
— Вот это другое дело.
Гражданин Чашкин глядит на даму. Ух, не смотреть! Просвечивает насквозь — соблазн! Рядом башмаки желтые бьют в глаза. Зависть подкатывает комом под самое сердце. «Хоть бы ногу он себе вывихнул или под мотоциклетку попал. И ведь не попадет! Я скорей попаду!»
Гражданин Чашкин идет. Солнце на небе, солнце в окнах. Вязнут в асфальте стоптанные каблуки — вот-вот отскочат. Впереди внизу ножки: белые, серые, желтые. Сбоку за стеклами обложки: белые, серые, желтые. То обложки, то колбаса, то обложки, то колбаса. Колбаса гамбургская, колбаса польская, колбаса еврейская. Писатели американские, писатели французские, писатели немецкие. Богатые люди! Миллион экземпляров! А у гражданина Чашкина денег осталось всего миллион. Купить нельзя ничего, нищему подать — обидеть человека, бросить — оштрафуют на всю сотню. Положение хуже губернаторского — после революции разумеется! (если бы губернаторское до революции, так это сделайте одолжение). Гражданин Чашкин приходит домой: счет за электричество, за водопровод, за канализацию. Литератор! Свободная профессия! Ведь вот за канализацию берут, а нет того, чтоб узнать, поел человек или не поел. Может быть, и не нужна ему эта самая канализация. Гражданин Чашкин сидит и соображает. На службах — сокращение. На рынках — повышение. Что-то было еще на «ение»? Да! Тарзан — появление, исчезновение, возникновение. Гражданин Чашкин встает и ходит по комнате: стучит ногами. Он знает, что от этого мигрень начнется рядом у толстой нэпманши. На зло! стучит ногами — прислушивается: не стонет и не ворчит. А, так вот тебе! Швыряет на пол таз эмалированный, сковородку, пресс-папье, загоняет молотком гвоздь в стену — приятно, точно ей под самую жирную лопатку. Не стонет, не ворчит. Гражданин Чашкин идет на кухню!
— Что ваша барыня — померла, что ли!
— Они на бега уехали!
— Тьфу!
Ползет время, от скуки часы отбивает. Гражданин Чашкин из окна видит, как опускается солнце прямо на гигантскую спицу радиотелеграфа. Вот — наткнулось. На стене два полушария; На одном — Америка, на другом — Африка — и остальная дребедень. Ведь вот Бенуа из этой Африки франки выщипывает, как перья из индюшки, а я не могу! А этот Тарзан (или как его: Берроуз, что ли), так он весь мир разделил на кусочки, каждый кусочек обсосал, обсусолил и выбросил за ненадобностью.
А я не могу! Синклер — ну, тот американец, с ним не потягаешься: из твердых валют самая твердая. И через цензуру проходят, будто смазанные вазелином. А я не могу. Гражданин Чашкин сел в кресло и взор вперил в полушария.
Пьер Бенуа — Атлантида.
Уптон Синклер — 100 %.
Тарзан, Тарзан, Тарзан.
Вдруг поплыла Африка, контурами заерзала, — в четырехугольник вытянулась — «Иван Чашкин?» А что Иван Чашкин? Атлантида? Глупо! Уже написано. Сто процентов? Глупо! Тоже написано.
Дразнится, проклятая, языком, а на языке: последняя новость.
Стук в дверь, легкий, вежливый.
Гражданин Чашкин вскакивает:
— Войдите!
Пиджак серый, словно обложка, из такого шевиота, что становись на колени, пресмыкайся и лобзай штанину. Башмаки цвета солнца, заходящего над Сахарой. Усики! Духами пахнет!
— Гражданин Чашкин?
— Да.
— Пьер Бенуа!
— Что такое? «Помилуйте, такая честь».
— Я не один… со мной… разрешите… М-р Берроуз!
— О?!
Английская штука. Шляпа!.. Кланяйся в ноги! Кланяйся в ноги!
Стоят с любезными улыбками.
— Русский литератор? Очень интересно познакомиться. Маленькое затруднение с сюжетом? Пустяки. Две секунды на размышление — два часа на написание. Миллион экземпляров. Право перевода во всех странах… Не правда ли, сэр?
— All right!
Гражданин Чашкин потрогал голову: нет, голова на месте, только душа в пятках. Такие гости! Не нахамить бы! Не осрамить всероссийский союз писателей! «Молчать буду», — думает.
— Итак, monsieur Берроуз.
— Итак, monsieur Бенуа.
— Вы начнете?
— О, такая честь! Французский роман всегда был, есть и будет…
— О, не скромничайте! Хорошо, я начну, ибо начать легче, а при моем малом таланте…
Начать-то, говорит, легче!
Англичанин рассыпается:
— Вы меня смущаете.
— Итак, monsieur Чашкин. Четверть стопы бумаги? Этого хватит, не правда ли?
— На первую серию.
Пьер Бенуа вынул сигару {цена-то, цена-то!) и закурил.
— Тема? — спрашивает англичанина.
— На ваше усмотрение.
— Но мировая?
— Разумеется, мировая.
Пьер Бенуа затянулся сигарой, м-р Берроуз вынул «Times», гражданин Чашкин за стол сел и дрожащею рукою перо в чернильницу обмакнул.
«Иван Чашкин» — вывел.
А дальше что? Дальше-то что?
В книгу вошли сатирические и лирико-психологические рассказы Пантелеймона Сергеевича Романова (1884–1938) 1920-1930-х гг. Их тема — трудные годы послереволюционной разрухи и становления Советской власти; психология людей, приспосабливающихся и принимающих новый строй, выработка новых отношений между людьми, поиски новых основ нравственности.
Романов Пантелеймон Сергеевич (1884–1938). Две пасхи. Впервые опубликован в сборнике: Романов Пантелеймон. Заколдованные деревни. Рассказы. М., Недра, 1927. Печатается по изданию: Романов Пантелеймон. Полн. собр. соч., т. 4. М., Недра, 1928.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман-эпопея (часть I–V, 1922 — 1936) рисует усадебную Россию перед 1-й мировой войной, затем войну вплоть до Февральской революции. Стилистически произведение выдержано в традициях русского романа XIX века. П. Романов с высокой художественностью умел подметить жизненные противоречия, немногими словами нарисовать характер. Ему свойственны живой лиризм и юмор, мастерство диалога, реалистический язык.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного ленинградского писателя Александра Розена вошли произведения о мире и войне, о событиях, свидетелем и участником которых был автор.
«Зеленые яблоки» — коллективный роман (буриме), авторами которого на обложке первого издания 1927 г. обозначены семнадцать реальных иностранных писателей, популярных в советской России (Майкл Арлен, Роберт Стивенсон, Жюль Ромен, Марк Твен, Виктор Бриджес, Виктор Маргерит, Стефан Цвейг, Джек Лондон, Герберт Уэллс и др.). Роман составлен Корнелиусом Кроком и «переведен с американского» Николаем Борисовым.Роман представляет собой коллаж цитат из советских переводов книг иностранных писателей (причем при наличии нескольких переводов предпочтение отдается заведомо худшему).
Роман издавался в 1993 году, в сборнике: «Конец здравого смысла: Русская авантюрная сатира».От издателя:Лучшие образцы русской авантюрно-сатирической прозы — психологический детектив Пантелеймона Романова, веселая фантасмагория Анатолия Шишко, пародийный роман Сергея Заяицкого — впервые за полвека возвращаются к читателю. Блеск искрометного юмора в гармоничном слиянии с напряженным сюжетом — отличительная черта произведений, включенных в сборник.