Конец здравого смысла (сборник) - [24]

3) иностранцам под французов и всем, чьи доходы менее двадцати тысяч франков в год.

Право на производство операций предоставляется изобретателю и его ученикам в помещении «Академии Перевоплощений» имени д-ра Каннэ с 22 августа 19… года. Научная обоснованность изобретения подтверждается экспертизой профессуры в составе: Легко (Франция), Гольд (Германия), Уорт (Англия), Фодезе (Испания), Дучеллини (Италия — премьер и почетный профессор перевоплощений).

Следует 48 подписей.

Глава седьмая

Игра была захватывающая, напряженная.

— С дворцом, кажется, покончено, — заявил Лавузен.

И это была правда. Марч ликовал. Теперь они, скинув шикарные костюмы, облачились в кепи, а смеющиеся глаза Лавузена закрыли очки. В клетчатых пальто и крагах друзья имели вид шоферов. Кто станет искать принца под кожаным кепи?

Угрозы герцога и подозрительные люди на Тауэрском мосту решили дело. Только теперь оба поняли, как далеко зашла игра, и, казалось, улицы сдвинулись, туман насел ниже, а в каждом прохожем чудился шпик. Тут пригодилась ловкость Лавузена, с быстротой молнии решавшего ходы игры.

Круг стягивался. Друзья избегали встреч, сторонились общественных мест и даже голод предпочитали утолять в мелких харчевнях на берегу Темзы. В Лавузене закипало бродяжничество парижского гамена, шутки и остроты сыпались колючим фейерверком. Но осторожность, нюх гончей ни на секунду не покидали его.

Марч поражался той легкости, с которой Лавузен разматывал клубок событий. В кабачке, на сходнях, помогал грузить тяжело хрустящие кули угля, за виски после трудного дня, в кругу матросов Лавузен был прост и весел.

В последней гостинице они оставили все следы прошлого, — все свои вещи, и не показывались там. Лавузен располагал некоторой суммой денег в надежде покинуть Англию и носил их всегда при себе. Но отсутствие визы, слежка эти инквизиционные приемы современной культуры — изнуряли их.

Философия Лавузена сократилась до минимума необходимых слов. Марча этого простого парня, неосторожно попавшего в кинематографический поток событий, бросало то в холод, то в жар.

Лавузен возмущался:

— Ну, бегемот, поворачивайся живее, какой-то тип слишком долго идет за нами.

И Марч бежал, прыгал в омнибусы, таскал кули, делал все, чтобы не отстать, не упустить из виду друга, сосредоточенно доигрывающего последний акт так весело начатой пьесы.

Город преступлений, болезней, туманов… В эти тревожные дни, следуя за Лавузеном, Марч пересек тысячу улиц, переулков, тупичков, которыми так богат Лондон. Пышный Уолл-стрит, Сити — гнезда хищных дельцов, и как контраст — Тотенгэм, Оксфорд-стрит — уголки мировой революции.

Желтый омнибус томительно волочил их по северным предместьям. Ряды сгнивших лачуг чередовались с гремящими отелями, лавчонками старья у Тефнель-парка. Друзья познакомились с поричем,[6] так вкусно приготовленным в баре у Кемден-Тауна, где хмурый слуга подал им кофе с вареньем. Как приятно сознавать, что к ленчу не нужно одевать динер-жакета,[7] что вообще ничего больше не интересует, кроме свободы. Повинуясь хитроумным прыжкам и уловкам Лавузена, путающего следы, они бросались в такси и мчали на Пэлл-Мэлл, где белый клоун, дергая картонного льва за хвост, прохаживался на счет империи, озираясь на полисмена. Поплар, Степней — рабочие шумные районы с удвоенными пикетами констеблей. А на улице пароходных компаний Лавузен в первый раз тяжело вздохнул, глядя на витрины «Северо-Германского Ллойда», где крепко сколоченные янки дожидались билетов на морские экспрессы в Остенде, Гавр, Кале. Они видели много людей, выступавших из полумрака Флит-стрит. Их вели полисмены в суд и обратно. В раскрашенных вертепах Уайтчепеля под адский саксофон дергались негры, свирепо вращая белками, чтобы за ситцевыми кулисами вытирать слезы.

Они видели многое, но запомнили одно: западная часть — богачи, восточная — бедняки. И, подражая глухому ворчанью машин, дома, улицы, скверы, кварталы враждовали, напирая друг на друга.

Был холодный осенний день. Дождь и туман схлестнулись в яростной борьбе; с двух часов дня вспыхнули фонари.

— Сегодня мы попробуем, — мрачно решил Лавузен, подсаживая друга в отходивший омнибус.

Плыли улицы, налитые багровым соком фонари, витрины, как в первый день приезда Марча, но сегодня англичанину из полуприкрытых окон чудились враги, и Марч кусал губы, согнувшись на империале, готовый по знаку Лавузена прыгнуть на асфальт.

— Чаринг-кросс, — прокричал кондуктор.

Кожаное кепи Лавузена растаяло в очереди за билетами. Вокзал гнал поезда на юго-восток, к морю, меловым скалам, к Дувру, а там пароход… Увидит ли Марч все это?..

Кругом толкались, и никому не было дела до двух фантазеров, суетящихся в поисках своего поезда.

— Вот два билета до Дувра. Держи и следи за мной.

Проходя через буфет, Лавузен локтем подтолкнул Марча, указывая на плакат:

ИМЕНЕМ КОРОЛЯ!

Повелеваем задержать

и под страхом смерти за

укрывательство сдать на руки властям

нижеследующих лиц:

француза АНРИ ЛАВУЗЕНА

и

английского подданного МАРЧА СУАТТОНА.

Всем органам железнодорожным, морским и воздушным

вменяется в обязанность

строжайшая проверка отбывающих.