Конец января в Карфагене - [51]

Он не обратил внимания, что вещь (а может, и несколько вещей подряд) отыграла, и Сёрик по личному усмотрению уже перекатывает что-то другое.

Откуда-то сверху, будто от висельника, пахнуло сырым песком и удушливыми духами. Самойлов поднял взгляд. Над ним, покачиваясь, как Роберт Плант в кинохронике «Новости дня» (Цеппелинов показали в последнем сюжете), возвышалась барышня в замшевой мини со второй порцией «рыбьего жира» для его пионерской глотки. Протянув свободную руку, чувиха представилась сообразно своему наряду, низким голосом:

— Нэнси.

Самойлов проглотил вторую порцию, не выпуская пальцы Нэнси из своей руки.

— Винимпэкс, — буркнул он, испытав легкую тошноту.

Ему вдруг сделалось смешно оттого, что брат и сестра носят береты, и надо сказать, это им очень к лицу. По крайней мере, смотрится необычно, как-то средневеково. Взять и надеть без стеснения на голову старперский головной убор! А ведь у него — Самойлова — до сих пор нет ни единой более-менее современной шмотки, даже расклёшенных брюк нет. Его одевают как переодетый труп чужого ребенка… И сегодня, отправляясь на сеанс звукозаписи, он самовольно вырядился в допотопную чешскую курточку (тоже, кстати, неизвестно, чья она) из кофейного вельвета, с которой, впрочем, не так все просто… С недавнего времени он переживал убожество своего гардероба значительно легче.

Самойлов успокоился, когда приметил, что в каждой вещи (даже если та годами валяется на прилавке): брюках, пиджаке, свитере или пальто можно обнаружить и выделить элементы модного фасона, чтобы носить ее дальше со спокойным сердцем. Кургузая куртка сидела на нем как на участнике западной группы, допустим, «Кристи» (чье выступление в Сопоте старые пидорасы не позволили ему досмотреть, выжили из «столовой»), или «Манго Джерри», или на ком-нибудь еще.

— Нет, «Кристи» у меня кто-то взял и не вернул. Заиграли, засранцы, — с небрежной грустью ответил Сёрик. — Зато я могу рассказать вам одну хохму. Слушайте все!

Что ж, хохму так хохму. Самойлов с азартом хлопнул в ладоши, параллельно заподозрив, что хохма каким-то образом связана с одним из ненавистных ему мультфильмов. И не ошибся.

— Позапрошлым летом, — приступил к анекдоту Сёрик, — нас погнали в стройотряд. Я не мог сачкануть из-за бати — сын преподавателя и все такое. Буханину, деревенский самжэнэ, приходилось покупать у местных рóгов. Иногда они сами приносили бесплатно, потому что у нас с собой был «маг», даже два «мага» — переносная «Весна» и стационарный «Айдас». И вот, сидим мы, бухаем, и слушаем как раз «Кристи», Yellow River, а с нами — один местный рог, примерно такого же возраста, как мы. Значит, начинается Yellow River, и рог сразу как-то оживился, спрашивает: «Кто поет»?

Мы ему, рогатому, чуть ли не хором: «Кристи»! Тогда рог с гордым видом выдает: О! И у них наш «Карлсон» известен!»

Больше они меня к себе в качестве полноправного члена компании не позовут, с тоской подумал Самойлов. Это одноразовое везение. Почему я стесняюсь показывать, что мне тоже известна масса любопытных историй?

Ему хотелось бы изобрести какой-нибудь безотказный прием, тут же на месте выдумать некую уловку, чтобы с ее помощью проникать в этот дом на правах желанного гостя и интересного собеседника, но он не мог. Слишком мелкой и прозрачной была его полудетская хитрость над девственным песочком бесхитростности. Ему бы водоросли сажать, да рыбок отсаживать…

Он решил, что надо бы еще раз посетить туалет, «для конспирации», чтобы прополоскать рот. Оглянувшись с порога, он обратил внимание, что те, кто оставались, погасили люстру и включили торшер.

Застолье взрослых продолжало бурлить, не утихая. Они без устали весь вечер обсуждали одно и то же. Речь держала «кузина» Нора:

— Не надо бегать на кухню, где у тебя суп варится, и, пардон, в… куда царь пешком ходил, если смотрите английский детектив и действительно хотите в нем разобраться. Стэнтон — единственный порядочный человек в этом болоте, я вас уве-вя-ю, но он так одинок! Как он одинок… Сережка записал обе песни. Но фокстрот мне нравится куда меньше. Мне нравится та, что помрачнее. Хотя и фоксик ничего. Да, да, да — «Не будите спящую собаку». Совершенно верно. Она!

В уборной помимо зубного порошка оказался тюбик с болгарским «Поморином». Самойлов с удовольствием гонял от щеки к щеке едкую взвесь из пасты и сырой воды. Хорошо иметь здоровые зубы. Новые не вырастут.

Он отметил, что Нэнси за глаза высокомерно зовет блондинку «Валька-болгарка». Между прочим, и чувиху, что работает в отделе грампластинок вблизи трамвайной кольцевой тоже почему-то называют «Людка-венгерка». Что могут означать эти клички: национальность, стиль или просто любовь к эстраде одной из соцстран?

Кто-то из взрослых, желая осветить кухню, по ошибке выключил свет в туалете. Самойлов испугался, увидев в зеркале пылающий взгляд на померкшем пятне лица, и быстро оттуда вышел.

По возвращении в «музыкальную шкатулку» Самойлов первым долгом намеревался проверить, много ли ленты остается под запись. Но его ошеломила совсем иная картина. Жирненький Ефремов целовал бледную шею блондинки. Нэнси повисла на Сёрике, словно кукла на Арлекине: вино и бобины — моя атмосфэра…