Конец века в Бухаресте - [49]

Барон Барбу, слушая пылкие рассуждения своего сына, не проронил ни слова. Наталия задумалась. Дело представлялось ей необычным и чрезвычайно дерзким. То и дело слыша от молодого человека слово «предприятие», она робко спросила:

— А что это будет за промышленность, Буби?

Если бы старый барон знал, что вопрос этот застанет Буби врасплох, немедленно обнаружив, что пыл его сына основан на беспочвенных фантазиях, он задал бы его давным-давно. Ничего подобного Буби не ожидал. Он умолк, удивляясь, куда занес его полет воображения, в то время как самого простого, но насущного вопроса он не решил. Совершенно растерявшись, он чувствовал, что, если не ответить сейчас же, все потеряно. Отец и домница Наталия заметят его смущение и не поверят, что его предложение основательно продумано.

Он увидел самого себя в высоком и чистом венецианском зеркале. Свет в этом зеркале, казалось, убегал куда-то вглубь, и отражение возникало на фоне прозрачного зеленоватого тумана. Рама искрилась хрустальными цветами.

И, улыбаясь самому себе, Буби ответил:

— Фабрика зеркал, Таница! Это и полезно и прекрасно!

Домница, которая не могла предполагать такого ответа, вскинула голову, словно ее окликнули. Она была так поражена, что, казалось, совсем забыла, как выглядят зеркала. Поэтому она медленно обвела взглядом все зеркала, находившиеся в комнате, большие и маленькие, остановившись наконец на своем круглом, с серебряной ручкой. Домница пристально и как бы испуганно посмотрела на него. Услышав, что Буби желает на деньги старого барона завести фабрику зеркал и эти зеркала, всегда представлявшиеся ей несколько таинственными, начнут появляться из их поместий в огромном количестве, она удивилась — все это представилось ей совершенно абсурдным. Старому барону такое предложение также показалось странным. По удивлению, которое изобразилось на лицах молчащих Наталии и барона, Буби понял, что произвел желаемое впечатление. Он еще раз убедился, что принадлежит к той породе людей, для которых совершенно не обязательно все продумывать заранее и до конца, поскольку лучшие идеи являются сами собой, притом непосредственно из жизни. Ему было приятно убедиться, какой у него оригинальный и изобретательный ум. Это придало ему уверенности и обрадовало, что он находится на правильном пути.

Пока не рассеялось произведенное им впечатление, он принялся поспешно говорить, мешая все, что только смог припомнить из книг о стекольной промышленности и о производстве зеркал, рисуя деятельность будущей фабрики. Он рассуждал о сортах песка, о минералах, о расположении фабрики в одном из горных поместий барона, о выгодах перепада рек, о пригодности долин для транспорта. С легкостью, удивившей отца, Буби, не употребляя блестящих слов, обрисовывал будущее предприятие, исходя из его внутренней производственной логики, доказывая таким образом, что в таком деле более несостоятельного и несведущего человека, чем Урматеку, и быть не может. И под конец, дабы очаровать домницу Наталию, он пустился в описание ваз и других тонких и изящных вещиц.

Барон упорно молчал, чтобы не показать, что эти планы пробудили у него некоторый интерес. Он жил слишком долго среди прекрасных вещей, чтобы не соблазниться мыслью о их производстве. К тому же фабрика могла иметь большое значение и как будущий политический аргумент против либералов. Ее можно было бы подать как подвиг родовитого боярина и вообще как национальный подвиг.

И опять-таки домница была первой, кто подумал об осуществлении этого плана, и в первую очередь о деньгах, необходимых для постройки фабрики. В ее голосе прозвучало сожаление и сочувствие, когда она обратилась к Буби:

— А о деньгах ты подумал? Сколько их понадобится и откуда их возьмет Барбу?

Хотя точного ответа у Буби не было. Если он и думал о чем-то, то только о продаже земельных участков, а не о конкретных суммах, однако он тут же назвал первую пришедшую ему в голову цифру — четыреста тысяч леев. Буби сам не знал, много это или мало, но и остальные не знали этого; ничего не смог бы сказать и Урматеку, будь он здесь. Необходим был быстрый ответ и точная сумма. Молодой человек почувствовал, что это будет решающим доводом. И он не ошибся. Назвав сумму, он позволил себе сообщить и способ, как их добыть.

— Нужно продать часть земли. У папы много разбросанных в разных местах наделов, — заявил он. — Богатые доходы с фабрики принесут денег в пять раз больше.

Барон Барбу, следя за мыслью сына, уже давно пришел к такому же выводу и, возможно, впервые в жизни без особого раздражения согласился про себя на продажу, надеясь вместо земли приобрести что-то иное. Поэтому он, вступая в разговор, только спросил:

— Какие?

Буби ликовал. Половина дела была сделана. Из списка земельных владений, который накануне он изучал у Дородана, Буби выбрал два. Дородан сказал ему, что это давно уже залежные земли, где ни сеялками, ни жнейками, предназначенными для больших поместий, пользоваться нельзя. Поэтому молодой человек ответил несколько свысока, не думая, огорчит он этим отца или обрадует:

— Зидуриле и Глиганул! Папа прекрасно знает, что в нашем хозяйстве руки до них никогда не доходят! К тому же там не степная земля, да и горными угодьями их тоже не назовешь. А фабрику мы поставим где-нибудь повыше, по Дымбовице или в Вылче.