Конец света в Бреслау - [58]

— Вы принимаете, конечно, решение мадам фон Лебецайдер? — фон Стейтенкротт посмотрел вопросительно на фон Финкла.

— Ce que femme veut, Dieu le veut[17].

— Господин Рихтер, начинайте!

Шарик попал в обороты колеса и начал свой танец. Он остановилась в секторе «ноль», после чего — как будто сброшенный невидимой пружиной — подскочил и упал в ямку, помеченную «двадцать девять красное». Колесо остановилось, и Рихтер огласил результат. Фон Финкл закрыл глаза и увидел вращающиеся цвета казино: светло-коричневый, зеленый и золотой. Он встал от стола и вышел в холл. Софи заплакала и выбежала за ним. Кнуфер получил сто марок и незаметно подошел к двери зала. Фон Стейтенкротт принимал поздравления.

— Как хорошо, — сказал Кнфер сам себе, — они могли бы поздравить акулу, что разорвала тунца.

— Красавице не потрафило, — взревел генерал Баседов, входя в зал. — Вот судьба…

Красавица стояла рядом с фон Финклом и гладила его по щеке. Выдающийся режиссер кусал губы и медленно погружался в бедзинские воспоминания. Кнуфер услышал вопросительный тон ее голоса. Он подошел ближе и услышал ответ фон Финкла:

— Да, буду.

— Всегда и несмотря на то, что сейчас произойдет? — рыдания искажали голос Софи.

— Я еду в Берлин и там буду тебя ждать. Через два месяца я начну каждый день выходить на вокзал Zoologischer Garten (Зоологический сад) и ждать вечерний поезд из Висбадена. Каждый день у меня будет для тебя букет роз, — фон Финкл взял у боя пальто и шляпу, поцеловал Софи в лоб и спокойно отошел в туманный парк — кладбище замороженных пней каштанов. Софи хотела выйти за ним. Наткнулась, однако, на массивную фигуру охранника.

— Насколько я знаю, мадам, — сказал цербер — госпожа должна быть на работе.

Вроцлав, воскресенье 15 декабря, час ночи

Мюльхауз подошел к хрустальному зеркалу в ванной и широко открыл рот. Его верхний левый клык сильно расшатался. Он прижал его большим пальцем и вытащил из десны. Потом щелкнул пальцами, и зуб упал в раковину. Мюльхауз почувствовал вкус крови. Высосал его не без удовольствия и добрался до верхней единицы. Через некоторое время держал ее в пальцах и смотрел под светло-бурые пятна зубного камня. Зуб стукнул о фарфоровую раковину, громко звякнув. Звенел зуб, звенела раковина, звенел телефон. Мюльхауз вскрикнул и сел на кровати.

— Может, это Якоб? — в темноте блестели испуганные глаза жены.

Мюльхауз вложил указательный палец в рот и с облегчением обнаружил, что плохое состояние его зубов в течение ночи не изменилось к худшему. Потом поднял трубку и ничего не сказал. Зато его собеседник был крайне многословен.

— Мне нужны деньги, герр криминальдиректор. Две тысячи. Это все я должен заплатить парням из Висбадена, которые владеют машиной и помогут мне перевезти ее в Берлин. Там я подержу ее на надежном месте.

— Подожди, — пробормотал Мюльхауз. — Минуту.

Он надел халат, тапочки и, потирая кончиком языка о неповрежденный клык, направился в прихожую. Тяжело уселся в кресло и прижал к уху трубку другого телефона.

— Объясни мне кое-что, Кнуфер, — Мюльхауз все еще немного сонным. — Зачем эти две тысячи нужны на насилие?

— Парни из Висбадена — игроки и сегодня много проиграли в казино. Они получили кредит от шефа казино. Завтра должны иметь деньги…

— Они пойдут в казино и проиграют, идиот, — воскликнул Мюльхауз. — Проиграют, никуда с тобой не поедут, а госпожа Софи Мок упорхнет на другой курорт…

— Если они не отдадут шефу до завтра до двенадцати часов пяти тысяч марок, могут не показывать в Висбаден. А они живут с этого города и с этого казино. Эти деньги — это для них «быть или не быть». Я должен им дать ответ, получат ли они деньги завтра.

— Послушай меня, Кнуфер. — Мюльхауз не был уже заспанным. — Первый час ночи, а твое донесение меня напрягает, как лай торговки. Ты получишь деньги. Вышлю тебе на почту до востребования. Каждое казино имеет хороший почтовый пункт. Завтра ты их получишь. Ты сказал, что эти парни много проиграли. Предупреждаю тебя, что — если меня обманываешь — то не проиграешь так много, как они. Ты проиграешь все.

Мюльхауз повесил трубку и поднялся в комнату. Он лег рядом с женой и почувствовал, что она не спит.

— Кто это звонил? Якоб? — спросила она испуганно.

— Дантист, — пробормотал Мюльхауз, а черная глухая сонливость отняла у него желание еще больше пошутить.

Wiesbaden, воскресенье 15 декабря, четверть второго ночи

Кнуфер вытер пот со лба, повесил трубку и спустился по мраморной лестнице в тайное казино. После входа через тяжелые дубовые двери, покрытые пурпурной портьерой, у него закружилась голова от вида обнаженных женщин, которые с улыбкой разносили по огненно-красному шелку, которым обиты были столы, столбики фишек. Кнуфер был в своей жизни в многочисленных борделях, в том числе в нескольких действительно дорогих и эксклюзивных, где отпраздновал счастливое окончание выгодных и сложных заказов, но нигде не видел одновременно столько красивых женщин. Кроме того, он констатировал, что не их обнаженные тела, а улыбки являются причиной его пронзительного беспокойства и волнения. В раздвинутых губах, обнажающих влажные драгоценные камни зубов, скрывалось приглашение и обещание, за которое нужно было платить деньгами и честью.