Конец старой школы - [16]

Скоро все кончилось, и стали выдавать пряники и конфеты в мешочках. Мы на класс словчили сорок мешочков. По дороге восемь мешочков разделили. Тутеев и Зинка отказались от прибавки. Тутеев все-таки взял полпряника, а Зинка даже из своего мешочка угощал других. Гнушается подарками — у него дома своих много!

Праздник всем понравился. Когда я рассказал отцу, он сказал: «Да, радость большая!» И ушел за перегородку. Чего это он? Отца не водили на парад, а то бы и ему понравилось.

Среда

Сегодня перед четвертым уроком, перед геометрией, пришел директор с большущей книгой. Книга в коричневом переплете, а в середине, главное, золотая. Директор сказал, что прислали из Министерства народного просвещения эту книгу, в которой описана история царствования дома Романовых. И велели на эту книгу кинуть жребий: кому она достанется из учеников. И тут директор сказал, что в учительской сегодня кинули жребий и досталась она нашему ученику Яшмарову Зиновию.

Класс весь замолчал, а директор вызвал Зинку. Зинка нахально взял книгу и пошел к своей парте. И все тут заметили и почувствовали — и Зинка тоже, — что все это директор, главное, наврал. Почему, как — никто не знал, но что наврал, все поняли! Зинка поскорей спрятал книгу, а мы начали смотреть в учебники, как будто бы ничего не случилось…

На перемене заставили Зинку показать книгу, которая оказалась очень тяжелой и интересной. Все картинки цветные, а все цари отпечатаны золотой краской. Я потер пальцем царя Александра III, и палец у меня стал золотой. А Зинка все, главное, оправдывался и говорил: «Я всегда во всех лотереях обязательно выигрываю». А я ему говорю: «Брось, Зинка, заливать, если бы за тобою лошадь к Реальному не подъезжала — выиграл бы ты шиш на масле!» А Сережка Феодор ему говорит: «Приедешь домой, беги отцу книгу показывать — это он выиграл!»

Тут пришел Вырыпай, и книгу Зинка спрятал. Вырыпай вызвал меня к доске и задал подобие треугольников, которое я отвечал хорошо и получил четверку. Когда стер мел с пальцев, большой палец, главное, оказался золотой от царя. Какая золотая краска приставучая!

* * *

Учебники листают дни. Конец учебного года.

Солнце плавает уже в майском небе. Выйти за город — зеленые просторы. На просторах булькающая в лозняке река. Одним движением сбросить штаны, рубашку — и туда, булькая, брызгая, захлебываясь…

Но это потом, летом, на каникулы. А сейчас по всему городу: комната, лампа, учебник, зажатые ладонью уши.

…Зу-зу-зу-зу-зу…

Конец учения — надо успеть исправить колы, двойки, а может быть, и тройки. В форточку, сквозь зажатые уши, — грохот рассыпающихся «городков»; вечерний скрип кружащегося по двору велосипеда. (Вот попросить бы покататься!)

…Зу-зу-зу… Зу-зу-зу…

В форточку — майский ветер, а под кроватью тайно склеенный хрустящий, гулкий змей. На вечернем ветре он взлетел бы прямо, стройно и стоял бы в небе задумчиво, наклонив голову и ласково, по-собачьи помахивая мочальным хвостом… Но нет — комната, лампа, учебник, зажатые ладонью уши.

…Зу-зу-зу… Зу-зу-зу…

* * *

Абрамку Лисенко вызвали с урока французского языка в учительскую. Бакенбардный Елисей на цыпочках, расшаркиваясь, поклонился бело-розовому monsieur Бодэ и ушел вслед за Лисенко.

В перемену весь класс — в учительской.

Есть еще совсем маленький Лисенко-приготовишка, брат. Раскосо-узкие, японские глаза, под глазами пятнышки робкого румянца.

Перед дверью учительской взбудораженная женщина со съехавшей набок прической мечется между двух трепыхающихся Лисенко.

— Вы что же это, арестанты?! А?.. Мать вызывают, позорят перед людьми, а у вас двойки!! На второй год господин наставник вас хочет оставить! А? Погибель вы моя, душеньку мою несчастную вымотали…

Взбудораженная женщина хватает направо и налево лисенковские волосы, словно на коромыслах несет ведра.

— …несчастную вымотали… Чем я за вас платить буду?! У-у! Вот вам… вот вам…

Телегин лезет сквозь толпу прямо, настойчиво. Хватает левую руку-коромысло. Пальцы сдавили чужое запястье с двумя синими стеклянными пуговками. Крепче — как мужчина, как отец…

— Оставьте их! Пустите сейчас же!!

Крепче пальцы в чужое запястье, лицо розовеет, взгляд прямой, настойчивый.

— Пустите сейчас! — повторяет он.

Руки-коромысла теперь мечутся над Телегиным.

— Что-о?! Заступник явился! Кто тебе позволил меня хватать? Где господин директор?

Лисенко разбегаются вправо-влево. Правый еще бледнее, еще раскосее. У левого слезы размазывают под глазами румяные пятнышки.

…И опять по всему городу: комната, лампа, учебники, зажатые ладонью уши.

…Зу-зу-зу…

А в мыслях: последние денечки! А у реалистов-второклассников еще и такое: перейдем в третий класс — значит, перейдем на второй этаж, а там у нас будет большущий, полный рыб аквариум в коридоре…

Второй этаж

1. Молочник, проволока и застенчивость

Бухгалтер Средне-Азиатского банка Брусников осторожно, в мягких, посвистывающих по полу туфлях прошел из спальни в столовую, сбоку шторы просунул руку и взял под открытой форточкой брошенную разносчиком газету.

Летним ранним утром спала квартира. Спущенные оконные шторы доверху были налиты густым оранжевым светом. За шторами жужжали проснувшиеся мухи. В оранжевой полутьме столовой двигался высокий, с темной бородой человек в наглухо застегнутом сюртуке.