Конец Рублевки - [13]

Мужчина в форме хорошо поставленным голосом вещал в рупор оптимистическую муть, которой так любят грешить психотерапевты. «Неужели подобные речитативы способны как-то изменить душевное состояние человека, готового расстаться с жизнью? – подумал Сашка. – Ведь он же наверняка уверен, что собравшимся внизу людям глубоко безразлична его судьба. А если не безразлична – то сугубо по корыстным причинам. Журналисты жаждут горячего материала в номер, а оперативники – очередной галочки в послужном списке выполненного долга».

Навел фокус. С такого расстояния снимок получится не очень качественным. Самоубийца неотрывно глядел на фотографа. Тот пожал плечам, ткнул пальцем в камеру и разочарованно развел руками, как бы оправдываясь: «Ничего не получится, слишком далеко». На эту пантомиму мужичок отреагировал неожиданно: сделал знак подняться на крышу. Мол, отсюда будет лучше.

Макс присвистнул:

– Грядет отличная статья! Я уже вижу заголовок, – он осекся, поймав сердитый взгляд друга.

После двухминутного совещания с оперативниками было решено следующее. Сашка поднимается наверх и пытается вступить в диалог, чтобы потянуть время. Минут через пятнадцать должна подъехать бригада МЧС со специальным оборудованием. Так называемый «куб жизни», установленный внизу, сведет к нулю шансы суицидника попасть на тот свет. На конструкцию а-ля надувной батут из тканевой резины можно без опаски прыгать с высоты до двадцати метров. Воздушная подушка убережет от серьезных повреждений.

Дверца люка была отперта. Сашка откинул ее и высунул голову наружу. Медленно поднял руку с фотоаппаратом, демонстрируя, что гость именно тот, кого звали. Ступил на металлическую кровлю дома, глухо отзывавшуюся при каждом шаге. Остановился метрах в пяти от стоявшего на краю. Теперь его можно было хорошо разглядеть. Он оказался младше, чем думалось в начале. На вид – не старше двадцати. Большие серые глаза, ровный нос, тонкие губы. На его лице – почти красивом – застыло странное выражение испуга, недоумения и решительности. Сашка молча настроил камеру и без предупреждения сделал несколько кадров. Проверил результат на дисплее. Точно. Все как он и полагал…

Редко встретишь внешность, харизматичность которой в разы усиливается на пленке, приобретает дополнительные акценты и оживляется ранее не выделявшимися чертами. Портретисты охотятся за такими лицами. И, отыскав, делают все возможное, чтобы убедить человека позировать. Перед Сашкой стоял именно такой типаж. Если бы он только возжелал – карьера в модельном бизнесе была бы обеспечена. Мастера, понимающие толк в фотогеничности, сражались бы за право снимать его.

Отошел вправо, чтобы запечатлеть профиль. Парень, заинтригованный молчанием фотографа, повернулся в его сторону.

– Нет, не двигайся. Прими, пожалуйста, прежнее положение!

Потенциальный смертник, ошеломленный наглой просьбой, подчинился. Минуту он пребывал в замешательстве, затем снова поглядел на незнакомца, посмевшего раздавать приказы. Тот недовольно рявкнул:

– Слушай, как я по-твоему сотворю нормальный снимок, если ты постоянно вертишься? Если ты хочешь, чтобы после твоей кончины остались высокохудожественные фото, так постой смирно хотя бы пять минут.

Самоубийца в смятении закусил губу. Столь неуважительного отношения к собственной персоне, тем более при таких характерных обстоятельствах, он не ожидал. Открыл рот, чтобы ответить, но был грубо прерван:

– Отодвинься на три шага левее. Тогда я смогу запечатлеть и панораму города, – Сашка указал рукой: вдалеке сверкали под солнцем золотые купола и белоснежные стены Кафедрального Собора.

– Будет эффектный снимок. Кстати, ты в курсе, что раньше на месте храма стояло 14-этажное здание? Его возводили вроде как под Дом Союзов, но так и не достроили. В незавершенном состоянии оно стояло лет пятнадцать. И знаешь? Это было излюбленное место для самоубийств. Оттуда прыгали стабильно раз-два в год. Нда. А потом там решили построить церковь. И построили. Аккурат на фундаменте той многоэтажки. Такой вот интересный факт… Раньше туда приходили умирать, а теперь приходят молиться.

Парень выслушал тираду с немым удивлением. Он никак не мог уловить: над ним издеваются или же просто общаются в некой не вполне обычной манере? Сашка, будто не замечая вопросительного взгляда, стал рассматривать превьюшки.

– Ты отлично получаешься. Придешь завтра в студию? Упс, прости, я забыл, что тебя уже завтра не будет. Жаль. Портфолио бы получилось отменное.

Суицидник окончательно стушевался и вдруг спросил:

– Разве ты не должен меня отговаривать?

Его голос, неожиданно звонкий и жизнерадостный, заставил Сашку внутренне улыбнуться. Он почти наверняка знал, что трагедии не произойдет. Необходимо лишь выполнить ряд формальностей, благодаря которым несчастный осознает: отказаться от затеи вовсе не постыдно.

– На планете каждые сорок секунд кто-то накладывает на себя руки. Попробуй всех отговори.

– Мог бы попытаться в порядке исключения, – беззлобно усмехнулся тот. И в этой доброжелательной усмешке сквозило нежелание внимать призывам одуматься.

– Лень, – Сашка притворно зевнул. – Хотя, слушай… Если тебе охота поболтать на душеспасительные темы, вступи с диалог в психологом, вон он как распинается.