Конец республики - [86]

— Назови его имя… Атуя молчала.

— А не назовешь, — продолжала с жестокой улыбкой Клеопатра, — я прикажу вскрыть тебе живот, чтобы узнать, на кого похож твой плод…

Распахнулась дверь: вошел косоглазый грек с орудиями пытки; в руках он держал костедробительные щипцы, длинные иглы, деревянные колодки, железные зажимы для рук и ног, а через плечо была у него перекинута веревка с узлами и петлями.

Атуя упала на колени. Ирас тихонько выскользнула из спальни.

— Вспомни, царица, как я служила тебе!

— Олимп, достаточно ли отточен нож для вскрытия живота?

Седобородый врач вынул из кипарисового ларца изогнутый нож, большим пальцем тронул лезвие и молча наклонил голову.

Атуя заломила в отчаянии руки.

— Пыток я не выдержу… Ты погубишь, царица, ребенка… О, сжалься над ним! Ведь ты мать, у тебя были дети…

— Назови его имя… Атуя молчала.

— Я знаю, кто он, — продолжала Клеопатра, — но я требую, чтобы ты созналась и раскаялась! Я должна уличить его… Говори. Не заставляй меня прибегнуть к пытке.

Атуя плакала.

— Мне надоели твой слезы… Человек, — обратилась она к палачу, — возьми эту тварь и заставь ее говорить. Палач схватил Атую за волосы и поставил на ноги, Он собирался заключить в колодку ее шею, но дверь распахнулась — на пороге стоял Антоний, а из-за спины его виднелась голова Эроса. Лицо Антония было гневно,

Клеопатра вскрикнула, закрыла глаза, губы ее дрожали.

— Что здесь делается? — услышала она голос Антония.

— Атуя, ты? Пытка? Прочь, злодей! — и Антоний ударил палача в зубы с такой силой, что тот отлетел от него на несколько шагов и ударился головой о стену. — И ты, Олимп?

Антоний вырвал из руки старика нож и, схватив его за бороду, шепнул: — Беги, иначе кровь твоя зальет этот ковер…

Ирас легкой тенью скользнула позади них и остановилась у треножника. Ни Клеопатра, ни Хармион не заметили ее отсутствия. Олимп бросился бежать, насколько позволяли его старые ноги, а палач, стеная и охая, подымался с пола. Лицо его было залито кровью.

Эрос тронул Антония за плечо.

— Я узнал этого человека, — шепнул он, указывая на палача. — Это Пиндар, вольноотпущенник Кассия.

— Не может быть! Пиндар получил деньги и…

— Господин мой, он разорился на скупке блудниц для порнеи и стал палачом…

— Удави его, — спокойно сказал Антоний, — он, наверно, болтает про старое…

— Да ты же сам, господин, повелел ехать ему в Александрию…

— Делай, как приказано.

Эрос ушел. Антоний повернулся к бесчувственной Атуе и поручил ее заботам девушек. Ирас принялась брызгать ей в лицо водой, Хармион — обмахивать опахалом. Вскоре Атуя открыла глаза, узнала Антония и протянула к нему руки.

Антоний не видел ее — повернувшись к Клеопатре, он говорил:

— Ты хотела отомстить мне, но боги святой земли Кем не с тобой, а со мною. Если бы ты убила ее, — взглянул он на Атую и, склонившись к ней, погладил ее лицо, — я не пожалел бы ни тебя, ни детей от тебя, ни Египта, ни подвластных ему земель! Я не хочу тебя видеть…

Клеопатра молчала, — глаза ее были закрыты. Казалось, она спала: лицо ее лучилось — неотразимая Красота и дивное Очарование невидимыми нитями тянулись к Антонию, и он чувствовал, как гнев утихает, безволие опутывает его душу, и сердце бьется сильнее и сильнее, покорное этой божественной Красоте.

Ирас коснулась его руки.

— Господин и царь, Атуя одета. Что прикажешь? Антоний очнулся, взглянул на девушку и, полуобняв ее, направился с ней к двери.

IV

Поручив Атую заботам Эроса, Антоний спросил:

— Где думаешь укрыть ее? Нужно спрятать от взоров соглядатаев, — я уверен, что Клеопатра будет искать ее.

— Господин мой, если у тебя есть время, то убедись сам, хорошо ли убежище для твоей возлюбленной. Надень рабскую одежду и следуй за нами…

— Ты не ответил на вопрос.

— Я укрою ее, господин мой, у Халидонии. Жена живет рядом с Нильской башней, у ворот Солнца, и если твоя милость…

— Я пойду с вами, — согласился Антоний, — нужно торопиться, иначе евнухи нас выследят…

Переодевшись, они встретились у дворцовых ворот. Здесь стояла гармамакса, крытая повозка о четырех колесах, и возница кормил сеном запряженных в нее мулов.

— О-гэ, друг, — толкнул его Эрос кулаком в бок. — Поедем?

Египтянин обернулся.

— Я тебя не знаю, — проворчал он. — Меня наняли отвезти труп за город и бросить его на съедение псам… Вот и дожидаюсь я, когда труп вынесут из дворца.

Антоний переглянулся с Эросом. Страшная догадка мелькнула у обоих.

— Кто тебя нанял? — спросил Антоний.

— Прислужницы царицы.

— Успокойся, друг. Ты отвезешь не труп, а живого человека,

— А куда ехать? Антоний подумал и решил:

— Отвезешь, куда я укажу.

Из ворот вышла Атуя, закутанная в пеплос, и Антоний помог ей взобраться на гармамаксу.

— А теперь — в путь.

Гармамакса выехала, сопровождаемая Антонием и Эросом, которые шагали по обеим сторонам ее, с оружием под плащами.

Не доезжая нескольких плетров до Нильской башни, белокаменной, возвышавшейся над белыми зданиями, гармамакса остановилась среди людной улицы. Рассчитавшись с возницей, Антоний пошел вслед за Атуей и Эросом.

У солнечных ворот, где возвышались два испещренных иероглифами обелиска в виде фаллусов, Эрос сказал:

— Видишь, господин мой, этот домик и сад? Здесь живет Халидония. Войдем?