Конец пути - [36]
Пузатый страж порядка окинул Марка неприятным взглядом. И произнес:
— Гляди-ка, Рэм, они уже и в подавальщицы затесались. Скоро и ущипнуть будет некого.
— А ты возьми, да ущипни, может, он и не против. Авось и на ночь с тобой согласится.
И стражники разразились громким смехом.
Марк аккуратно поставил пиво на стол, хотя внутренне кипел от гнева. Даже король не позволял себе так обращаться с подданными. По крайней мере, тот, которому служил его отец. А эти способны только набивать брюхо, и карманы за чужой счет.
Первое правило работников таверн и трактиров — не грубить клиентам. Ничего не поделаешь — Пинто подставлять не хочется. Распоясавшиеся стражники вполне могут придумать, за что арестовать трактирщика.
Марк зашел за стойку, бросил на нее поднос, затем сорвал с пояса чистый, выглаженный фартук и швырнул его под ноги.
— Солдафонщина донимает? — не отрываясь от нарезки кровяной колбасы, спросил Пинто.
— Да. — Марк уставился в угол зала, где стражники до сих пор тыкали в него пальцами и смеялись.
— Ты поставил их на место? — теперь Пинто смотрел на него в упор. — Вижу, что нет. Мой тебе дружеский совет: никому не позволяй вытирать об себя ноги. Иначе сам не заметишь, как это начнут делать и другие.
— А как же правила?
— Грош цена всем правилам, если ты потерял уважение людей. Я тоже был молодым, и тоже думал, что меня никто не тронет, если буду сидеть тихо-мирно. Пока такие твари, как твои новые знакомые, не прижали меня к стене, решив посмотреть, сколько зубов у меня вылетит с одного удара. Двух передних я лишился, но нос одному из них сломал. Не знаю, чем бы кончилось, но тут подоспел их командир. Он нас и разнял. Зато с тех пор ни одна падаль ко мне не совалась. Знали, что я себя в обиду не дам. Да и люди стали относиться им мне дружелюбнее. Вот что значит уважение, смекаешь?
Пинто вернулся к колбасе, а когда закончил, вдруг крикнул на весь зал:
— Господа стражники, у меня имеется, что вам сказать. Не будете ли вы столь любезны подойти ко мне? Все трое.
Наверное, стражники решили, что их ждет долгожданная забава. Они не спеша поднялись, шумно отодвигая стулья, затем все так же вальяжно двинулись к стойке. Один из них сильно качнулся, чуть не опрокинув соседний стол.
Весь зал замер в ожидании. Марк чувствовал ощутимое напряжение, разлившееся по заведению. Один лишь Пинто спокойно дожидался, пока гвардейцы проберутся мимо тесно расставленных столов, больше половины которых были заняты посетителями.
— Ну? — буркнул стражник с выпирающим животом, которому бы позавидовал любой обжора. По бокам от него остановились крупный верзила и еле держащийся на ногах молодой парень, вынужденный ухватиться за товарища, чтобы не упасть.
В руке у трактирщика появился миниатюрный арбалет, прятавшийся до этого под стойкой.
— С вас двойная плата, ребят, — спокойно выдал он.
— Это еще почему? — возмутился верзила, которого и звали Рэмом.
— Не будете в следующий раз обижать моих работников.
— Мы гвардейцы, мать твою! — вскинулся пузатый, несмотря на то, что к королевской гвардии они не имели никакого отношения. — Да ты знаешь, что с тобой будет?
— Гвардейцы? — усмехнулся трактирщик. — Вот и ведите себя, как гвардейцы, а не как свиньи. Здесь вам не скотный двор.
— Чего-о? — верзила смело шагнул вперед, и кончик арбалета тут же нацелился ему в брюхо, едва не уткнувшись в серо-синий мундир.
— Я говорю — платите и выматывайтесь. Нечего людям мешать.
— Что, наша девочка нажаловалась папочке? — пузатый понял, что тут ему уже ничего не светит, и решил отыграться на Марке.
— Не боишься без зубов остаться? — неуклюже парировал парень, но и этого вполне хватило.
— Вы платить собираетесь? — трактирщик старался подвести диалог к концу.
— На, подавись, — пузатый кинул на стойку несколько медяков и потопал к выходу, по пути опрокинув пару стульев. Его дружки двинулись следом. На «гвардейцев» по-прежнему никто не смотрел.
Пинто разрядил арбалет и пояснил:
— Против таких героев нужен весомый аргумент. Потому что трое на одного они слишком храбрые, пока им ничего не угрожает.
— А ты не боишься, что они вернутся? — спросил Марк.
— Они возвращаются по нескольку раз на неделе. Не именно эти трое, мелькают в трактире и другие лица. И все они приходят сюда, чтобы поесть и выпить. Я не нарушаю законов, и стражники ничего мне не сделают. К тому же, им придется ходить к другой кормушке, а до ближайшей таверны несколько кварталов. Стражникам невыгодно сажать меня под замок.
Он хлопнул Марка по плечу.
— Не боись, тебя они больше не тронут.
— Я и не боюсь, — улыбнулся парень. — Если ты не боишься, то и мне нечего опасаться.
— Тогда давай за работу.
— Хорошо. Только к двенадцати часам дня мне нужно будет отлучиться.
— Нужно, так нужно, — пожал плечами трактирщик и потянулся за новой порцией кровяной колбасы.
В полдень Марк уже сидел в кресле напротив хозяина дома. В комнате ничего не изменилось, лишь камзол на бароне был не бархатно-зеленого, а сочного красного цвета.
— На чем мы вчера остановились? — попросил напомнить Миллок.
— Вы хотели предложить мне нечто более весомое, чем пятьдесят золотых за ключ.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.