Конец ордена - [61]

КОЛОБУИЛ

Дочитав письмо, Серебряков удалился в комнату "Синей Бороды", принес оттуда небольшой прибор и направил его на внимательно за этим наблюдавшего деспозина. Глаза у него были печальны и умны, и еще в его глазах была какая-то такая глубина, что Серебряков, зная, кто перед ним, не решался в эту глубину долго смотреть.

Из прибора сразу раздался писк. Виктор Арнольдович быстро установил, что источник писка расположен где-то возле шеи. Извинившись, он вытащил из-под воротника у "Ф" прикрепленный там черный кружок и вышвырнул его в открытую форточку. По крайней мере, теперь было хотя бы отчасти ясно, как действовал Колобуил. Основное все-таки сделали Лука и Фома. Норы их царств имеются повсюду, через одну из таких нор они до "Ф" и добрались. Колобуил же просто-напросто двигался за ними, ориентируясь на сигналы маячка. Так ему удалось добраться до их тронной залы и там уже как-то умертвить обоих.

— Вы помните, как вас вели по подземелью? — спросил он деспозина.

— Да, — сказал тот. — Какие-то двое со странными лицами, а в душах у них, я это чувствовал, было столько зла, что его, наверно, хватило бы на все круги ада. Какое-то древнее, неистребимое зло…

— Такое же древнее и неистребимое, как нищета и помойки, — сказал Серебряков.

— Да, пожалуй… — согласился его собеседник.

— А потом?

Признаться, Виктор Арнольдович рассчитывал, что тот видел Колобуила, но деспозин сказал:

— Потом меня ввели в какую-то мрачную комнату, а дальше совсем ничего не помню – я так думаю, меня каким-то образом усыпили.

Да, все решения Колобуила были просты и действенны. Он просто-напросто запустил в тронную залу короля и императора сонный газ, а потом убил их обоих спящих. Объяснимо было и то, зачем оставил мешочек с камнями: чтобы новые владыки королевства и империи легко расстались с "товаром", добытым их усопшими предшественниками.

Хотя деспозин смотрел на Серебрякова доброжелательно, ему было несколько не по себе, словно груз всех совершенных им грехов вдруг придавил душу своей тяжестью.

— Кстати, — проговорил он, — по-моему, нам следовало бы познакомиться. Меня зовут Виктор. А вас я знаю очень давно, знаю даже кто вы такой, но никогда так и не знал, как вас по имени.

— Ах, — сказал тот, — имя – это шелуха, которая отпадает быстрее всего. Сейчас от него осталась всего одна буква, да и та, право, изобретена каким-то остроумцем гораздо позже моего появления на свет. Вас ведь тоже, насколько я понимаю, от рождения звали вовсе не Виктором – требуемая этим именем победоносность как-то в вас не видна.

Под его проницательным взглядом Виктор Арнольдович чувствовал себя беззащитным. Вся скорлупа таинственности, в которой он прожил последние тридцать лет, была для этого взгляда прозрачна, как стекло.

— Да, — признался он, — когда-то меня Федором звали, только давно было дело.

— Федор – Подарок Божий… — задумчиво произнес собеседник. — Это, пожалуй, когда-то вправду вам весьма подходило. Но сейчас тоже не особенно подходит. — Он улыбнулся грустно. — Не таким уж, по-моему, и желанным подарком были вы в последнее время для этого мира.

— То правда, — согласился Серебряков. — Но кто же я в та ком случае, если Подарком Божьим быть перестал, а в Викторы, в Победители не вышел?

— Просто я это к тому, — сказал седобородый деспозин, — что имя само по себе не значит ничего. Впрочем, для разговора оно, конечно, представляет определенное удобство. Коли угодно, можете меня называть… ну, к примеру, Мафусаил, почему бы, собственно, и нет? Ничуть не хуже, чем тот же Федор или Виктор.

— Оно, по-моему, вам по возрасту не особенно подходит, — попытался пошутить Серебряков. — Вам пока что, насколько я знаю, всего…

— Да, шестьдесят два, — кивнул тот. — Библейский же Мафусаил прожил девятьсот шестьдесят семь лет. Я, однако, имел в виду совсем не возраст. Тот Мафусаил когда-то передал свои знания Ламеху, а Ламех – небезызвестному вам Ною. Не случись этого – и воды потопа смыли бы с лица земли весь род людской… Вот и я живу в ожидании своего Ламеха – быть может, он когда-нибудь вправду явится.

— Но как вы его узнаете, своего Ламеха, если имена для вас пустой звук?

— Вы правы – конечно же, не по имени, — согласился Мафусаил (в мыслях Серебряков уже так его и называл). — Узнаю просто потому, что лишь он один сможет понять то, что я должен ему передать.

— И никому другому передать это нельзя?

— Это было бы то же самое, что показать книгу неграмотному, — ответил Мафусаил. — Такому единственная польза от нее – пустить на растопку печки… Знали бы вы, сколько сил я потратил, объясняя это тем, кто меня допрашивал! Как бы я передал, что такое, например, Aula Lucis,[28] тому, у кого в голове какая-то каша из марксизма и неизжитой веры в какие-то сказочные чудеса.

— Вроде молочных рек с кисельными берегами? — вспомнив слова Арнольда Ивановича, вставил Серебряков.

Мафусаил кивнул:

— Да, примерно. Уж проще глухому объяснить, как звучит музыка Моцарта.

— Но существуют вещи достаточно простые, — попытался возразить Виктор Арнольдович. — Тот же потоп, например. Это не один лишь Ламех в состоянии понять.

— Вы считаете, что это так просто? — снова грустно улыбнулся Мафусаил. — А если я вам скажу, что потоп недавно уже прокатился по нашей земле, что мы до сих пор не прибились к Арарату, что Звезда Полынь совсем недавно полыхала в небе – многие ли здесь поймут эти слова?