Конец одной пушки - [11]

Шрифт
Интервал

Вернувшись в поселок, Анри сразу же поспешил к школе, посмотреть, тесно ли стоят охранники, нет ли лазейки, чтобы проникнуть в дом, воспользовавшись темнотой. Никакой надежды! Он устал, но все-таки отправился в комитет секции, выяснить, как прошла подготовка к завтрашней демонстрации. Там он застал Луи, который тоже пришел узнать об этом, и еще нескольких товарищей; среди них был Дидло, и он увел Анри к себе ночевать. Анри так и не поговорил с Луи по поводу Робера. Душа не лежала, и вообще — какое это могло иметь значение, раз дело касалось его одного? Да и сам-то он отнесся так болезненно к этой истории только потому, что перед этим скопилось много других огорчений… Весь день он был в каком-то удрученном состоянии. Что поделаешь! Он такой же человек, как и все. Выпадают неудачные дни. К счастью, не часто. Обычно стойко переносишь все неприятности, а тут, как губка, впитываешь их в себя. Конечно, играет роль и обстановка. Трудно выдерживать эту тяжелую жизнь… Сейчас у него было только одно желание: отдохнуть немного. Безумно хочется спать. Устала голова, совсем отказывается работать. Тело еще держится…

Анри уснул с горьким чувством неудовлетворенности: ничего он не добился, не сделал и половины того, что должен был сделать…

А в это время супрефект, у которого уже звенело в ушах от всех донесений о завтрашней демонстрации, решил изменить тактику. Он отдал приказ снять осаду школы. Это было в одиннадцать вечера.

Полетта не могла понять, почему муж не возвращается домой. Если Анри и впрямь так занят их защитой, он должен знать, что может теперь вернуться. Она сидела в темноте, чтобы не жечь зря электричества, и ждала его. Все в доме спали, кроме товарищей, которые несли дежурство.

Было около часа ночи.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«Какой-то кошмар!» — сказала Карлотта…

При других обстоятельствах Андреани, пожалуй, приветствовал бы появление охранников. Когда рядом с тобой, чуть ли не у тебя в комнате — разве картонную перегородку можно назвать стеной? — живет рабочий, ты волей-неволей узнаешь, что он собою представляет, а следовательно, узнаешь, что собою представляют и все рабочие. «Карлотта, до чего они грубы!.. Послушать их только… Они напиваются, а потом… Да разве это люди? И наверняка все они коммунисты… Им мало того, что они сами испорчены, они хотят, чтоб и все были такими же, как они. Всех хотят ввергнуть в это позорище. Всех уравнять, снизить до своего уровня…»

Однако позавчера, когда докеры переселились в пустующее здание школы, Андреани заколебался. Как им поступить, чтобы не уронить своего достоинства?.. Последовать за людьми, которых они презирают, или же остаться в трущобе, по-прежнему жить в темной норе, как кроты?

— Надо бы посмотреть, — говорила Карлотта.

Андреани сопротивлялся до самого вечера, приводя все менее и менее веские доводы. Под конец он сказал, что уже поздно: зимой быстро темнеет, надо было за это взяться днем. Если бы их предупредили заранее… «Но рабочим наплевать на нас. Мы не из их среды».

Ночью старики не сомкнули глаз. Андреани уже сожалел, что не решился на переезд хотя бы и вечером. «Даже лучше в темноте — по крайней мере скрыли бы от посторонних глаз свою жалкую рухлядь. Ничего не скажешь, дошли мы с Карлоттой до крайней нищеты…»

— Квартира много значит, — говорила Карлотта. — Вспомни нашу виллу. Если бы мы сейчас жили там, даже при нашем теперешнем безденежье, у нас была бы совсем другая жизнь.

В те короткие мгновенья, когда Карлотте удавалось задремать, ей уже снилось, что она переехала…

Но с наступлением утра у стариков опять пропала решимость. Даже если бы здание школы не было оцеплено, вряд ли они отважились бы предпринять что-нибудь для осуществления своей ночной мечты. Кордон охранников послужил оправданием этой робости в их собственных глазах: не они виноваты, им помешали выполнить смелый план…

Вдобавок рано утром пришел Ламбер с женой, и оба были очень расстроены.

— Андреани, нам грозят большие неприятности!

— По какому случаю?

— В префектуре скажут, что отвечает за все комитет защиты. С минуты на минуту могут прислать жандармов…

— Неужели, Эрнест?

— Ламбер, вы рассуждаете как ребенок.

А впрочем… Ламбер, пожалуй, прав. Ведь оба они вошли в этот комитет защиты, значит, что там ни говори, оба несут ответственность…

— Тем более, что я лично, — продолжал Эрнест, — противник таких насильственных методов. Это уже не самозащита, а нападение. Тут могут быть большие неприятности!..

В глубине души он боялся не только жандармов, но и того, что теперь комитет защиты ничего не будет делать для охраны его домика — ведь рабочие уже переселились из бараков.

— Мне не метод претит, — сказал Андреани. — Отчего бы в этом здании не поселиться людям? Хотя оно заслуживает жильцов получше. В чем несчастье? Сверху ничего не желают организовать, и вот командуют подонки. Вот в чем беда! Даже доброе дело они переворачивают на свой лад. Сплошной беспорядок. Произвол. Кто поспел, тот и съел, а мы… — и он обвел глазами свою убогую комнату.

— Почему вы назвали их подонками? — спросила Леа, вспоминая Гиттона. — Мне кажется, нельзя их всех валить в одну кучу.


Еще от автора Андрэ Стиль
У водонапорной башни

Роман Стиля «Первый удар» посвящен важнейшей теме передовой литературы, теме борьбы против империалистических агрессоров. Изображая борьбу докеров одного из французских портов против превращения Франции в военный лагерь США, в бесправную колонию торговцев пушечным мясом, Стиль сумел показать идейный рост простых людей, берущих в свои руки дело защиты мира и готовых отстаивать его до конца.


Последние четверть часа

Роман «Последние четверть часа» входит в прозаический цикл Андре Стиля «Поставлен вопрос о счастье». Роман посвящен жизни рабочих большого металлургического завода; в центре внимания автора взаимоотношения рабочих — алжирцев и французов, которые работают на одном заводе, испытывают одни и те же трудности, но живут совершенно обособленно. Шовинизм, старательно разжигавшийся многие годы, пустил настолько глубокие корни, что все попытки рабочих-французов найти взаимопонимание с алжирцами терпят неудачу.


Париж с нами

«Париж с нами» — третья книга романа известного французского писателя-коммуниста Андрэ Стиля «Первый удар». В ней развивается тема двух предыдущих книг трилогии — «У водонапорной башни» и «Конец одной пушки», — тема борьбы французского народа против американской оккупации Франции, против подготовки новой войны в Европе.


Рекомендуем почитать
Предание о гульдене

«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».


Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.