Конец одиночества - [26]
Лиз слушала, не сводя с меня глаз.
– Рассказывай дальше! – попросила она тихо.
– Ну вот представь. Тебя все время видят с книжкой в руках. Ты любишь читать и рисовать. Иногда мама помогает тебе, и вы часто разговариваете по телефону, ведь после школы ты уехала учиться в Париж. У тебя есть парочка поклонников, но ты часто вспоминаешь мальчика, в которого была влюблена в школе, его звали Жан или Себастьян, ваша дружба длилась много лет. Твой первый друг. Но он учится за границей, из-за этого вы разлучились. Ты грустишь, но это хорошая грусть, красивая и единственно правильная. И где-то в глубине души ты знаешь, что вы с ним еще встретитесь. «Сейчас для него не время – ничего, он останется на потом», – говоришь ты нам. Ты красиво одеваешься, как мама. В выходные ты, конечно, развлекаешься, но гораздо сдержаннее, чем в Германии. У тебя есть парни, и они всегда тебя оберегают. На каникулы ты приезжаешь к нам в Монпелье, и я расспрашиваю, как дела в университете, много ли там хорошеньких девушек. А еще мы подсмеиваемся над Марти, который получил гарвардскую стипендию и изучает теперь биологию, препарирует своих жуков и улиток. До окончания учебы ты… Ой, не знаю, подскажи мне немного!
Во время рассказа я все улыбался, воображая, что Лиз это забавляет. Но, посмотрев на нее наконец, убедился, что она слушала со слезами на глазах.
– Прости, в последнее время я иногда забываюсь в фантазиях. – Она смахнула слезы. – Я даже не знаю, кем он был – мальчиком или девочкой. Это не имеет значения. Просто мне его не хватает.
Я присел к ней на кровать:
– Мы не оставили бы тебя одну. Тебе надо было просто сказать нам. Я даже не знал, что вы расстались.
– Я как-то не умею делиться своими переживаниями.
– Но братьям ты могла бы довериться, – сказал я.
До сих пор спрашиваю себя: по какому праву я тогда это заявил?
– Ты жалеешь об этом?
Лиз пожала плечами:
– Иногда – да, иногда – нет. – Она вдруг словно превратилась в десятилетнюю девочку. – Я знаю, что Роберт не был для меня тем самым. Только вот не могу отвязаться от мыслей о том, какой бабушкой стала бы мама. Жаль, я не могла ей позвонить, у нее бы нашелся правильный совет.
Лиз подошла к накинутому на стул жакету, достала из него сигарету и закурила. Затем она вдруг порывисто обняла меня и трижды горячо поцеловала в щеку. Я погладил ее по голове, и аромат сигареты смешался с медовым запахом ее шампуня.
Мне вспомнилось, как ее жених при нашей последней встрече не мог выдавить из себя, кажется, ни одной фразы, все смотрел перед собой безразличным взглядом или тыкал пальцем в свой пейджер. Скучал из страха показаться скучным.
– Как вышло, что ты его полюбила? – спросил я. – В нем же ничего не было.
– Похоже, именно за это. Он был так пуст, так приятно пуст. Я могла сделать из него что угодно. И у него не было ни одного больного местечка. Его ничто не могло ранить, этим он меня и привлек.
Утро выдалось непроглядно серое, но мы все равно поехали на пляж. Лиз надела свое черное бикини и солнечные очки. Лежа на песке, она читала книгу, белесоватое солнце уже тронуло ее кожу красным загаром. Зарываясь ногами в песок, я смотрел, как мой брат плавает в ледяном море. Марти неумело молотил руками по воде. С самого утра он казался каким-то нервным. Потом он рассказал, что каждый год сдает кровь на анализ и сейчас ждет результатов.
– И чего ты вообще с этим носишься? – спросила Лиз.
Он только пожал плечами.
– Несчастные! Вы что, хотите жить вечно? – спросила она и презрительно махнула рукой. – Я умру молодой, но мне на это плевать, – сказала она.
Такие слова нам меньше всего хотелось от нее слышать после недавних тяжелых месяцев.
– Нет уж, не выдумывай!
– А вот и да! Я знаю.
Вызывающе потягиваясь на полотенце, наша сестра закурила сигарету:
– Я умру молодой, причем тогда, когда наконец дождусь счастья. Тут вдруг что-то случится, и меня не станет. – Она посмотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого. – Но это не страшно. Я почти везде побывала, столько всего видела: и утренний туман на Манхэттене, и эквадорские джунгли, я прыгала с парашютом, у меня было много любовников, я пережила трудное, сумасшедшее время, а до него – счастливое, благополучное, и я действительно много узнала о смерти. Плевать, если я рано умру, потому что я все же могу сказать: я пожила.
Марти покачал головой:
– Это как же надо возомнить о себе, чтобы так говорить?
– Это каким же надо быть зажатым, чтобы сказать: «Ты много о себе возомнила»?
Оставив их препираться, я пошел гулять вдоль берега. Лиз права, подумал я. Она растрачивала себя беспредельно, и ее крушение тоже беспредельно.
А я?
Вдалеке показался мороженщик, толкающий перед собой свою тележку. У него было транзисторное радио, из которого гремела музыка. Я сделал глубокий вдох и почувствовал, как легкие наполнились солоноватым воздухом. Передо мной – играющее серебряными бликами море. Мороженщик поравнялся со мной, и тут я наконец расслышал, какую песню играет радио:
Перевернувшийся в августе 1991 года социальный уклад российской жизни, казалось многим молодым людям, отменяет и бытовавшие прежде нормы человеческих отношений, сами законы существования человека в социуме. Разом изменились представления о том, что такое свобода, честь, достоинство, любовь. Новой абсолютной ценностью жизни сделались деньги. Героине романа «Новая дивная жизнь» (название – аллюзия на известный роман Олдоса Хаксли «О новый дивный мир!»), издававшегося прежде под названием «Амазонка», досталось пройти через многие обольщения наставшего времени, выпало в полной мере испытать на себе все его заблуждения.
Эта книга – веселые миниатюры о жизни мальчика Андрюши, его бабушки, собачки Клёпы и прочих членов семьи. Если вы любите детей, животных и улыбаться, то эта книга – для вас!
Дарить друзьям можно свою любовь, верность, заботу, самоотверженность. А еще можно дарить им знакомство с другими людьми – добрыми, благородными, талантливыми. «Дарить» – это, быть может, не самое точное в данном случае слово. Но все же не откажусь от него. Так вот, недавно в Нью-Йорке я встретил человека, с которым и вас хочу познакомить. Это Яков Миронов… Яков – талантливый художник, поэт. Он пересказал в стихах многие сюжеты Библии и сопроводил свой поэтический пересказ рисунками. Это не первый случай «пересказа» великих книг.
«Женщина проснулась от грохота колес. Похоже, поезд на полной скорости влетел на цельнометаллический мост над оврагом с протекающей внизу речушкой, промахнул его и понесся дальше, с прежним ритмичным однообразием постукивая на стыках рельсов…» Так начинается этот роман Анатолия Курчаткина. Герои его мчатся в некоем поезде – и мчатся уже давно, дни проходят, годы проходят, а они все мчатся, и нет конца-краю их пути, и что за цель его? Они уже давно не помнят того, они привыкли к своей жизни в дороге, в тесноте купе, с его неуютом, неустройством, временностью, которая стала обыденностью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга – история о любви как столкновения двух космосов. Розовый дельфин – биологическая редкость, но, тем не менее, встречающийся в реальности индивид. Дельфин-альбинос, увидеть которого, по поверью, означает скорую необыкновенную удачу. И, как при падении звезды, здесь тоже нужно загадывать желание, и оно несомненно должно исполниться.В основе сюжета безымянный мужчина и женщина по имени Алиса, которые в один прекрасный момент, 300 лет назад, оказались практически одни на целой планете (Земля), постепенно превращающейся в мертвый бетонный шарик.