Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки - [28]
Один из философов, размышлявший о «хроническом отсутствии прогресса» в его призвании, — это Колин Мак-Джинн (Colin Mc Ginn). Он родился в Англии и с 1992 года преподавал в Рутгерском университете. Когда в августе 1994 года я встретился с Мак-Джинном в его квартире в западной части Манхэттена, его молодость даже привела меня в замешательство. (Конечно, я ожидаю, что у всех философов глубокие морщины и волосатые уши.) На нем были джинсы, белая футболка и мокасины. Этот некрупный мужчина с вызывающе выпирающим подбородком и бледно-голубыми глазами мог бы сойти за младшего брата Энтони Хопкинса.
Когда я спросил мнение Мак-Джинна о Поппере, Куне и Фейерабенде, его губы скривились от неудовольствия. Они были «небрежны», «безответственны»; Кун в особенности был полон «абсурдного субъективизма и релятивизма». Лишь немногие современные философы все еще серьезно воспринимают его взгляды.
— Я не думаю, что наука временна в каком-либо смысле, — заявил Мак-Джинн. — Кое-что в ней непостоянно, но прочее — нет!
А периодическая система — временна? Или теория естественного отбора Дарвина?
Философия, с другой стороны, не приходит к такому выводу, сказал Мак-Джинн. Она не идет вперед в смысле, что «у тебя есть проблема, и ты над ней работаешь, и решаешь ее, а затем переключаешься на другую проблему». Определенные философские проблемы были «прояснены»; некоторые подходы вышли из моды. Но великие философские вопросы: что такое истина? существует ли свободная воля? как мы можем что-то знать? — сегодня по-прежнему не решены. Этот факт не должен удивлять, заметил Мак-Джинн, так как современную философию можно определить как попытку решить проблемы, лежащие вне сферы эмпирического, научного исследования.
Мак-Джинн указал, что многие философы нашего столетия, например Людвиг Виттгенштейн (Ludwig Wittgenstein) и логические позитивисты, просто объявили философские проблемы псевдопроблемами, иллюзиями, возникшими из языка или «болезней мысли».
Некоторые из этих «элиминативистов», чтобы решить проблему духа и плоти, даже отрицали, что сознание существует. Эта точка зрения «может иметь политические последствия, которые вам не захочется принимать», сказал Мак-Джинн.
— Все это превращает людей в ничто и толкает к экстремальному материализму, к бихевиоризму.
Мак-Джинн предложил другое, как он заявил, более съедобное объяснение: великие проблемы философии реальны, но они находятся за пределами наших познавательных возможностей. Мы можем их ставить, но не можем их решить — так же, как крыса не может решить дифференциальное уравнение. Мак-Джинн сказал, что эта идея пришла к нему глубокой ночью как прозрение, когда он еще жил в Англии; только потом он понял, что встречал похожую идею у лингвиста Наума Хомского (Noam Chomsky; его взгляды будут представлены в главе 6). В книге «Проблемы философии» (Problemsin Philosophy, 1993) Мак-Джинн высказал предположение, что, может быть, через миллион лет философы признают его предсказание правильным[62]. Конечно, сказал он мне, возможно, философы гораздо раньше прекратят борьбу за достижение невозможного.
Мак-Джинн также высказал подозрение, что наука приближается к концу.
— Люди очень верят в науку и научные методы, — сказал он, — и она на протяжении нескольких сотен лет хорошо поработала в своих границах. Но если посмотреть в перспективе, кто скажет, что она будет развиваться и завоюет всё? Ученых, как и философов, сдерживают границы познания. Высокомерно думать, что мы теперь каким-то образом получили в руки идеальный познавательный инструмент.
Более того, конец холодной войны лишил инвестирования в науку основной мотивации, а по мере того как растет чувство завершенности в науке, все меньшее количество толковых молодых людей будет привлекать научная карьера.
— Так что я не удивлюсь, если где-то в следующем столетии люди будут отходить от занятия наукой, будут изучать то, что им требуется знать о вещах, и вернутся к гуманитарным предметам.
В будущем мы станем оглядываться на науку как на «фазу, великолепную фазу. Люди забывают, что всего тысячу лет назад существовала только религиозная доктрина — и всё». После того как придет конец науке, «религия может снова начать привлекать людей». Мак-Джинн, профессиональный атеист, казался довольным собой, и у него были для этого все основания. Во время нашей беседы в его квартире, где был постоянный сквозняк и слышались сигналы автомобилей и шум автобусов, где в окно тянуло запахом китайской кухни, он провозгласил неизбежный конец не одного, а даже двух типов человеческого знания: философии и науки.
Боязнь «3ахира»
Конечно, философия на самом деле никогда не закончится. Она просто будет продолжаться в более откровенно ироничном, литературном варианте, как уже практиковали Ницше, Виттгенштейн, Фейерабенд. Один из моих любимых литературных философов — это аргентинец Хорхе Луис Борхес. В большей степени, чем какой-либо философ из тех, кого я знаю, Борхес исследовал комплексное психологическое отношение к истине. В «Захире» Борхес рассказывает о человеке, преследуемом навязчивой идеей о монете, которую он получил на сдачу в магазине
