Конец митьков - [27]

Фил и относился к магнитофону, как к «Джоконде». Ходил с ним везде, а музыку слушать не давал — нельзя на шмудаке советскую пленку крутить, а заграничную где взять? На Фила обрушились репрессии, да и из директоров его тогда поперли: не по чину взял! Шутка ли: получить за картину, пусть самую лучшую, кассетный магнитофон, когда старшие товарищи всей жизнью своей не заработали на кассетные магнитофоны. Хорошо хоть не двухкассетный...)

Вот что Наталья Козлова считает нужным сообщить о группе художников «Митьки»:

Сейчас митьки стали известными художниками. Их картины скупают коллекционеры. Приобрел картины митьков и когда-то отнесшийся к ним без всякого интереса и с легкой иронией Русский музей. Художники в группе «Митьки» похожи и не похожи друг на друга. Митя Шагин пишет наивные, очаровательные акварели. Поначалу он заимствовал что-то у своего отца, но постепенно приобрел собственное лицо. Митя — серьезный и интересный художник. В острой, иногда даже злой манере пишет картины другой участник группы — Флоренский. <...> Познакомившись с директором кооператива «Ариадна», я попросила ее свести меня с митьками. У меня было жгучее желание привезти в Нью-Йорк (своему собственному митьку, сыну Мите) хоть какую-нибудь акварельку Шагина или другого митька.

Описать мою встречу на следующий день с Митей Шагиным очень непросто. Он пришел на выставку в Гавани — огромный, плотный богатырь. <...> Чтобы понять, с чего начался наш разговор, надо вас познакомить с некоторыми словами из совершенно нового словаря митьков

Знаете ли вы, например, что значит слово «дык»? А оно в лексиконе митьков может заменить весь словарь русского языка. «Дык!» — восхищение, выражение восторга перед кем-нибудь или чем-нибудь. «Дык?» — за что, почему же так обижают бедного митька или его друга. «Дык» с многоточием — признание собственной вины или ошибки, извинение.

Я знала, что через несколько дней после моего отъезда из Ленинграда, перед закрытием выставки в Гавани, состоится аукцион. Зная, что на нем будут продаваться какие-то работы митьков, я спросила, не может ли Митя мне что-нибудь предложить. Митя сказал свое любимое «дык». И я пока не понимала, что оно означает. Потом выяснилось, что деньги Мите не нужны, но зато нужен двухкассетный магнитофон. «Дык, — подумала я, — а где же его можно здесь купить? Мы же не в Нью-Йорке на 23-й улице». Митя увидел мою растерянность и напомнил про то, что недалеко от Гавани есть магазин «Березка».

И тут началась маленькая пьеса, в результате которой выяснилось, что словечки «дык», «убой», «сестренка» — это всего лишь игра, а Митя Шагин остается сыном интеллигентных родителей. Ему, как и всем, не хватает в жизни хороших книг, и прежде чем в «Березке» идти в отдел электроники, мы провели не меньше часа в книжном отделе, и Митя жадно накладывал в корзину дефицитные книги, которые невозможно купить в магазинах на простые советские рубли.

330

Роман с «двухкассетником» кончился ничем, потому что в «Березке» не брали «Америкэн экспресс», вернее, на карточку можно было взять что-то уродливое и бесконечно устаревшее за 295 валютных рублей (это больше 400 американских долларов). Другие модели двухкассетников продавались только за наличные, которых у меня не было.

Как маленький капризный ребенок, стоял рядом со мной предводитель митьков Митя Шагин и очень хотел, чтобы я ему купила этот допотопный, нескладный агрегат. Даже продавщица поглядывала на этот огромный магнитофон с некоторым смущением и извинялась за то, что другие продать не может — поступило такое распоряжение, вот оно висит на стене.

Митя Шагин не хотел поверить, что во всех «Березках» придерживаются тех же правил, и просил меня встретиться с ним назавтра утром около другого магазина, где, он уверен, так жестоко не поступают. «Дык, — говорил расстроенный Митя, — до завтра», а на прощанье он протянул мне бумажный мешок, в котором оказались картины, отобранные для меня.

Висят у меня в гостиной по соседству друг с другом две картины. Небольшая акварель (пейзаж) Мити Шагина и маленький шедевр (по моему и не только моему мнению) «Мост через Фонтанку», картина, написанная маслом Владимиром Шинкаревым. Еще одну прекрасную картину Шинкарева я подарила сыну. Мрачный темно-зеленый фон и черные очертания деревенских изб. Никакого просвета — глушь и пустота... Внизу на картине написаны слова: «Дай... Бери все...» («Новое русское слово», 4.04.1989 г.)

Далее статья Натальи Козловой повествует о других художниках Москвы и Ленинграда, умалчивая о том, сколько Митя в итоге взял за две ходки в «Березку», всего-то отдав акварельку да две мои картины, которые ему, прямо скажем, ни к чему. Представления не имею, почему они оказались у Дмитрия Шагина. Он их не украл, конечно; просто — оказались. Безалаберные годы, картины валялись где попало. Да и сейчас в Митиных ставках попробуй найди затерявшуюся работу. Многие куда-то пропали.

Да, а книги Митя не только собирает, но даже покупает. Он рассказывал: «Так иногда грустно станет, что образования нет, хочется книгу какую-нибудь умную купить. Иду в магазин, покупаю самую умную, „Самопознание“ Бердяева. Прихожу домой, ставлю книгу на полочку и вижу, что я ее уже покупал. Самое обидное, что и в следующий раз забываю, и снова покупаю это „Самопознание“. Знать бы хоть, о чем там...»