Заточник Валерий Марус, придя домой с производства, даже не успев поесть и отдохнуть, зачастую включает в работу прибор… нет, не прибор и не аппарат… включает в работу машину, представляющую собой коробку с экраном. Назначение машины – воспроизводить тяжелый и неинтересный бред. Эта всем знакомая машина называется телевизором, ее можно увидеть в самом неимущем доме.
В описываемый период времени Валера каждый день приходит с работы чуть поддатый и смотрит многосерийный телефильм. Иногда он пропускает целую серию, иногда застает только конец; иногда, осоловелый, вскидывает глаза на телевизор только при звуках выстрелов и громких криках. Случается, вероятно, что происходящее домысливается в полутьме. Бывает, что он по ошибке смотрит другую программу.
Вот Валера включает телевизор и тяжело плюхается на раскладушку.
На экране толпа людей в тельняшках и ватниках с плакатами: «Stop the neitron bomb!» («Митьки всегда будут в говнище!» (англ.)). Голос диктора за кадром:
– Мощная волна манифестаций против бесчеловечности…
Валера, выматерившись, встает с раскладушки и переключает телевизор на другую программу. Юрий Сенкевич:
– … и в заключении нашей передачи интересный видеосюжет из Франции. Хочу предварить его любопытными данными опроса общественного мнения, которые приводит влиятельный буржуазный еженедельник «Монд». В середине восьмедисятых годов на вопрос хотят ли они на кого-нибудь походить, отвечали «оригинально» – 70% сознательного мужского населения Франции, 30% хотели бы походить на широко популярных киноактеров и рок-музыкантов, причем больше всего голосов получили Девид Боуи и Сильвестр Сталлоне.
Эта картина резко изменилась. Только 9% французов довольны своей внешностью, а Сильвестра Сталлоне иже с ним идеалом мужской красоты считает только 1%, 30% населения Франции мечтают быть похожими на Дмитрия Шагина. Желая вернуть себе утраченную популярность, такие известные в прошлом актеры, как Жан-Луи Барон и Жан-Поль Бельмондо отрастили бороды лопатой и подолгу лежат неподвижно, часто употребляя жирную пищу и пиво. Наш корреспондент на днях просил прокомментировать это явление известного публициста, философа, писателя и драмматурга Жан Поль Сартра.
Корреспондент (говорит в микрофон, стоя спиной к Жан Поль Сартру, сидящему на раскладушке в углу раскошно обставленной залы. Жан-Поль Сартр слушает по кассетному магнитофону матросскую тишину, притоптывая валенками и размахивая кулаком):
– Новая мода стремительно захватила Париж. Лучшие аристократические клубы раскрывают своим членам двери только в том случае, если на них одеты тельняшки и ватники, да и в любой ресторан первого класса вас теперь врядли пустят без ватных штанов.
(Поворачивается к Сартру)
– Мсъе Сартр, разрешите задать вам несколько вопросов о…
Сартр (ласково рычит):
– А ты к интервьюшечке-то хорошо подготовился?
Корреспондент:
– О, да! Я внимательно изучил ваш труд «Из экзистенцианизма в говнище» и хотел бы…
Сартр (с некоторой тревогой):
– Как, совсем не подготовился?
Корреспондент (внезапно все поняв, достает бутылку Клошарского вина и учтиво подает Жан Поль Сартру)
– Мсъе Сартр, разрешите задать…
Сартр (ласково кладя руку на корреспондента):
– А за что ж ты так то? Будешь потом говорить, что Сартрушка тебя обожрал…
Корреспондент берет бутылку и делает глоток.
Сартр (с яростным криком «Стой, гад!» отбирает бутылку)
Корреспондент:
– Мсъе Сартр, разрешите…
Сартр (горько):
– Пришел в жопу пьяный, все выжрал…
(Протягивая бутылку корреспонденту)
– … на! пол-бутылки выжрал – так допивай уж всю до дна, коли так!…
Юрий Сенкевич:
– На этом разрешите попрощаться с вами, дорогие товарищи… И т. д.
Разумеется, я шучу. Ничего такого на самом деле не показывают. На самом деле на экране телевизора хорошо упитанный мужчина на фоне группы рабочих. Упитанный мужчина объясняет корреспонденту:
– Будут выполнены!
Голоса рабочих:
– Верно! Выполним!
Упитанный мужчина:
– Но главное для нас на производстве – помнить, что каждый человек – это лишность.
Рабочие (повесив головушку):
– Верно. Лишность…
Совершенно очевидно, что рабочие, как, вероятно и упитанный мужчина, произносят слово «личность» от слова «лишний».
Валера переключает телевизор на другую программу.
– Не оставляйте надежды, маэстро, не убирайте ладоней со лба!
Допев, Окуджава молча сидит, улыбаясь!
– У меня вопрос! – звучит в зале; Окуджава, щурясь, ищет по залу говорящего.
– Да здесь, здесь! – раздраженно говорит женский голос, – сектор пять!
Окуджава не может отыскать даже сектор пять и публика начинает хихикать над его непонятливостью. Наконец находит.
– Булат Жалвович, – говорит девица штурмового вида лет пятнадцати, одетая тысячи на три, как почти все в зале, – я хочу спросить: почему вы не поёте острых песен?
Окуджава искренне веселится.
– Это каких-же острых?
– Ну, например, как у Боярского.
