Конец митьков - [16]

Ясно, что сам Трофименков, свидетель событий, относится к Митиной версии иронически. Я тоже не придал значения — ну, сболтнул товарищ спьяну. Абсурд приветствовался. «А что, и пошутить нельзя? Чего не скажешь в шутейном разговоре... Вы пошутили — я тоже посмеялся. А вы сразу к сердцу принимаете...» («Место встречи изменить нельзя».)

Мне казалось, что Митя всерьез, с коммерческой целью стал разрабатывать идею о происхождении слова «митьки» от Владимира Николаевича Шагина уже после смерти последнего, с 2006 года. Например:

КОРРЕСПОНДЕНТКА: Дима, кто придумал это слово — «митек», ставшее символом целого направления в современной живописи?

ШАГИН: Мой отец, художник Владимир Шагин. Так он называл меня в детстве. («Труд», 14.09.2006 г.)

Это уже нешутейный разговор. Это называется: «питерские на ходу подметки режут». Пытливая корреспондентка, естественно не ставшая читать книгу «Митьки», честно хочет узнать о происхождении митьков, откуда все взялось? Дмитрий Шагин, к этому времени жесткий профессионал, производит грамотную подмену понятий, делая вид, что его спрашивают не о происхождении движения митьков или группы , «Митьки», а о том, кто его назвал Дмитрием при рождении, потому что по умолчанию подразумевается, что группа-то художников само собой называется по имени главного — Дмитрия Шагина (я, конечно, сомневаюсь, что Владимир Николаевич называл Дмитрия Шагина Митьком систематически, — в этом случае слово было бы Мите привычно, на слуху, и он поправил бы меня при первом чтении текста, когда я произносил «митьки» с ударением на первый слог, а «митёк», соответственно, назывался «митькой»).

В любом случае, не существует ни в группе «Митьки», ни где-либо еще человека, который бы знал, что Митю отец называл Митьком, и потому «распространил на себя это нежное прозвище».

Название группе «Митьки» дано вовсе не в честь Дмитрия Шагина. Оно происходит от названия книги.

20. Кто главный

 Нельзя так и оставить висеть в воздухе вопрос о создателе, основателе, авторе бренда. Кто и почему им является? Когда вопрос висит в воздухе, ситуацию определяет слабейший — подобно случаю с едоками, деликатно застывшими перед куском митьковской еды.

Основателем группы художников можно считать художника, к которому восходит стиль всей группы, —  такового у нас не было, все одиннадцать человек основатели, но по этому параметру самый основной основатель — Флоренский.

Может, главным следует считать самого лучшего художника? А кто среди «Митьков» был лучшим художником? На общих собраниях такой вопрос не обсуждается, но по косвенным признакам догадаться можно.

Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, не грех чуть растопыриться мысленно, а то куражу не будет. В группе художников каждый считает себя — пусть потенциально, пусть в чем-то — лучше всех. Нужно, чтобы все остальные признали лучшим. Ну, большинство. Или некоторые. Так уже можно назвать конкретные фамилии: на первом этапе лучшим, пожалуй, считался далекий от малейших позывов на руководство Семичев. Затем — еще более далекий Яшке.

Но не Митя. Вероятно, я выше всех в группе ценил Митину живопись, его торжественную сентиментальность, декоративное чутье — но вершина Дмитрия Шагина осталась в конце 70-х — начале 80-х годов, хотя и в 1985-м он был очень хорошим художником. Краткое описание его развития далее:

С появлением текста В. Шинкарева «Митьки», в котором Д. Шагин был выведен как художник поведения, отличающийся особой мощью выразительных средств, и «основатель нового молодежного движения», его творчество начинает концентрироваться вокруг митьковского мифа. Он иллюстрирует тексты Шинкарева или пишет связанные с ним работы — например, свой парафраз картины Брейгеля «Падение Икара» — «Падение Икарушки»: очередь у пивного ларька, мужики, пьющие пиво, а из воды канала торчат ножки Икара. Митек становится постоянным персонажем. <...> Он, как на плакате, встает в центре картины с расставленными ногами и раскинутыми дугой руками — то ли для объятия, то ли чтобы занять больше места на маленьком земном шаре. В этих работах, все более и более примитивизированных, живописную проработку заменяют монотонные штрихи или пятна, усиливается контур. Цвет сводится к синему или красному. Его работы приближаются к лубку, иногда — к иллюстрации в детской книжке, к плакату, а по сути — это агитационное искусство. (Л. Гуревич. «Художники ленинградского андеграунда».)

И непосвященному ясно: чтобы картины получались — надо больше работать. Митя по сей день может иногда писать хорошие картины (да лень, поэтому картин мало, поэтому они дорогие). Несколько лет назад он написал сильную, на мой взгляд, картину: «Триста митьков». Видимо, под впечатлением от истории, о которой узнал из кинофильма «300 спартанцев», Митя несколько переиначил известную картину Тихомирова «Сто митьков». Поля, леса, болотища, а по диагонали упрямо прут триста митьков, игнорируя препятствия. Ни один не отстает, даже если по горло провалился в болото. Впереди, само собой, Дмитрий Шагин, единственный, у кого различимо лицо. Мораль: вот как братки должны! (Одеть их не в тельняшки, а черные рубашки — ни дать ни взять «Поход Муссолини на Рим», парадная картина Джакомо Баллы. Только наш дуче ихнего помордастее.)