«Не дергай так, — плаксиво пожаловался Федор Андреич, — ты же знаешь, здесь болит».
«Ладно, нечего уж тут… — только и сказал в тот вечер ферт. — Пошли!»
«Погоди, отдохну только… опять забилось», — попросил Федор Андреич, присаживаясь на минутку, потому что вдруг не стало больше воздуху.
С удивленьем, как новинку, оглядел он все: чадившую лампу с последним керосинцем, когда-то опрокинутый стул, корзинку сестры на диване, зияющий пустотами стол — ящики были сожжены. Потом беззвучным шагом поплелся к двери, и ферт шел следом, важный и черный, как китайская тень на стене.
Выйдя из подъезда на улицу, Федор Андреич раз и два оглянулся по сторонам, но ферта возле него уже не было. Тогда, в поисках провожатого своего, он подобрался к окну своего кабинета и приплющился к стеклу. В ту ночь особенно густые, пушистые на окнах образовались узоры, но ему-то все было видно насквозь. Там, в запятнанной желтым жидким светом комнате, на полусъехавшем тканьевом одеяле и закинувшись к стене, сидел поперек кровати бывший Федор Андреич и глядел в этого, приплюснутого любопытством к окну, расширенными незрячими глазами.
Декабрь 1922 г., май 1960 г.
