Конец лета - [5]

Ларс замолчал, перевел дыхание. Поначалу, казалось, ему стало легче, потом он словно устыдился. Что-то неразборчиво пробормотал и уставился на свои кулаки. Грубые, мозолистые; трещины на коже такие глубокие, что грязь и масло не вымываются. Руки папы, руки дяди Харальда. Ее собственные руки были гладкими и мягкими. Длинные пальцы созданы для того, чтобы ловко держать ручку. Пишущие руки. Мамины руки. Она прогнала эти мысли и кивком попросила следующего участника начинать свой рассказ.

Слова текли по часовой стрелке, сопровождаемые всхлипами, слезами, шуршанием бумажных платочков. Ручка летала по бумаге все быстрее — совсем как пульс, который без устали закачивал дофамины в кровь.

Трагедия, наша семья так после нее и не оправилась. Так и не оправилась.

Минутная стрелка описывала круг на пожелтевшем циферблате стенных часов. Каждые пять минут острие зависало на одном месте, а потом с громким щелчком высвобождалось.

Отзвучали все истории. Внизу последней страницы она косыми буквами написала слово, которое повторяли все участники группы. Вопрос, висевший в воздухе. Они не смогли бы ответить на него, сколько бы ни рассказывали о своем горе.

Почему?

Вероника подчеркнула его и обводила буквы и вопросительный знак до тех пор, пока ручка не порвала бумагу. Она не останавливалась, пока минутная стрелка на часах не щелкнула в последний раз, показывая, что время вышло.

Огромное облегчение смешалось с эндорфинами в ее мозгу. Левая рука снова потянулась к правому предплечью, рассеянно царапнула ткань блузки и длинный шрам, скрытый под рукавом.

«Уже все? — подумала она. А потом: — Но мне этого мало, мало…»

Глава 2 Лето 1983 года

Это и правда был добрый дождь. Не ливень с грозой, прибивающий зрелые колосья к земле, а мягкий дождик: тихонько намочил землю и на рассвете кончился, так что колосья и листья высохли уже к обеду. Урожайный дождь, как говорили деревенские. Хороший дождь; каждую вторую ночь ему радовались шеф полицейского участка Кристер Монсон и люди, жившие рядом с ним, возле хутора Баккагорден.

Монсон сдвинул фуражку назад и тыльной стороной ладони провел по лбу. Галстук он ослабил уже давно, но синяя форменная рубашка все равно липла к шее.

Ты и раньше занимался розыском без вести пропавших, твердил он себе. Во всяком случае, учился этому делу несколько лет назад, на курсах для командного состава. Тут главное — планирование, организация и руководство. Не пренебрегать никакой возможностью, пока не найдешь, что ищешь. Но сейчас, в темноте и под дождем, говорить правильные вещи было значительно проще, чем делать.

Мужчины поставили машины с незаглушенным мотором в кружок перед домом Нильсонов. Фары освещали толпу, которая все увеличивалась. Свет фар превращал людей в силуэты с отчетливо освещенными ногами и нижней частью тела и призрачными, едва различимыми лицами. Неважно. Все и так узнавали друг друга. Все знали друг друга.

Монсон заметил, как они переглядываются. Он одернул мятую, тесноватую форменную куртку, которая уже готова была капитулировать перед дождем, сдвинул фуражку на место и поднял руку.

— Внимание!

Ни восклицание, ни жест не заставили голоса умолкнуть. Монсон прикинул, не взобраться ли на прицеп стоящего рядом пикапа, но рассудил, что железная крыша слишком высокая и скользкая и не след ему подвергать риску свое достоинство. Поэтому он заговорил громче и более официально.

— Прошу вашего внимания! — Результат оказался не намного лучше.

— Да заткнитесь вы, мать вашу. Монсон хочет что-то сказать. Пока вы тут языками мелете, время уходит.

Резкий голос принадлежал долговязому мужчине, который с легкостью вскочил на прицеп позади Монсона. Харальд Аронсон, дядя мальчика. Разговоры тут же стихли, толпа вокруг Монсона и машины стала плотнее.

Монсон откашлялся и благодарно кивнул Аронсону, однако ответного кивка не дождался.

— Почти все вы слышали, что случилось, и я понимаю — вы хотите как можно скорее приступить к поискам, — начал он. — Но чтобы у нас была одна и та же отправная точка, я коротко изложу все, что известно на настоящий момент.

Монсон сделал паузу, чтобы припозднившиеся подошли ближе.

— Итак, мы ищем маленького Билли Нильсона, которому около пяти лет. Его мать видела его вечером, в начале девятого. То есть он отсутствует…

Монсон взглянул на часы. Квадратные электронные часы, которые Малин подарила ему на двадцатилетие свадьбы. Назначения трех выступающих кнопок он так и не понял, а четвертая заставляла экран светиться, что в темноте было очень кстати.

— …почти пять часов. Родственники искали в саду, в доме, в сарае и хле… в смысле — в коровнике, — быстро поправился он, — а около одиннадцати забили тревогу. Незадолго до полуночи в саду начались поиски с полицейской собакой.

Монсон широким жестом указал на дом в глубине усадьбы, и большинство собравшихся, к его удовлетворению, повернули головы.

— Собака прошла по следу до подкопа под оградой, подкоп вел на кукурузное поле в дальнем углу усадьбы. К сожалению, потом собака потеряла след — вероятно, из-за дождя или потому, что там уже побывали родители Билли и его брат с сестрой.