Конец королевы - [3]

— А десятого января — экзамен по немецкому, — теперь уже открыто рассмеялась Катаржина.

— Брось, тебе ли паниковать! Мне бы так языки давались…

— Не разбивай нашу компанию, — не без задней мысли поспешила на помощь Гонзе Алена. Ради гор и лыж она была готова на все и сообразила, что без Катаржины так удачно задуманная поездка уходит в область несбыточных фантазий.

— На Сильвестра[5] я должна быть дома, — решительно заявила Катаржина. — А тащиться на край света на пару дней…

— До Сильвестра так до Сильвестра, — вступил в разговор Борек, его поддержал Гонза, продали голоса и мы с Зузаной, словом, навалились со всех сторон… Только все это — зряшное дело, подумалось мне: чтобы Катаржина да уступила — не надейся и не жди… Но оказалось, что я переоценил ее. В конце концов мы услышали, что она поедет.

Гонза потребовал еще бутылку, оркестр на подиуме грянул ритмичную битловую композицию, к микрофону подбежала певичка, уже не первой свежести, но с хорошо сохранившейся фигурой и классической джазовой хрипотцой в голосе, и запела примитивный текст на еще более примитивную мелодию а-ля Роллинг Стоунз. Гонза объявил:

— Ну что? Пойдем потрясемся? — И манерно поклонился Катаржине.

Борек пригласил на танец Зузану, я — Алену.

Едва мы очутились на паркете и проделали пару фигур, как Алена спросила:

— Как ты думаешь, поедет?

— Кто? — глуповато отозвался я, потому что заслушался музыки, пытаясь представить себе, как певичка у микрофона сумела бы исполнить что-нибудь порядочное, вроде «Сан-Луи блюза» или «Солитьюд». На Алену я не обращал никакого внимания, а она этого не терпела.

— Как кто? — пояснила, обиженно Алена. — Конечно же, королева Ядрана.

Королева Ядрана — это значит Катаржина. «Хит» прошлогоднего отпускного сезона приморских пляжей солнечной Югославии, где наша обаятельная сокурсница провела часть каникул и приняла участие в конкурсе на титул «Мисс Приморья», ну, и жюри, разумеется, присудило это звание ей. В общем-то удивляться тут было нечему, правда, на факультете об этом узнали далеко не сразу. Катаржина ездила в Югославию по линии Чедока[6] и о своем заграничном триумфе ни словом не обмолвилась. Уже начался семестр, как вдруг в конце сентября или в начале октября в «Кветах»[7] появился ее цветной фотопортрет: улыбающаяся Катаржина, на голове — корона, в руке — позолоченный жезл, из одежды — два-три квадратных сантиметра бикини — словом, сексом от той фотографии так и перло, а в подписи под снимком сообщалось о выдающемся успехе привлекательной пражской студентки, которая на известном международном конкурсе стала королевой Ядрана. Зузана уверяла, что, когда журнал со снимком попался на глаза Катаржине, та чуть не разревелась от злости. Какой, мол, дурак послал фотографию в журнал? Ей такая реклама ни к чему, теперь преподаватели будут над ней подтрунивать, хоть на занятия не ходи. На следующий день после выхода журнала снимок вырезали и поместили на доске объявлений, да еще в красной рамке, чтобы сразу в глаза бросался. Катаржина переждала, пока вестибюль опустел, а потом сняла фотографию и уничтожила. Вечером ей позвонили из молодежной редакции насчет интервью. Она только бросила трубку. И так два раза. Королева Ядрана не стремилась к популярности.

Когда мы время от времени заводили разговор о конкурсе «Мисс Приморье», она сокрушенно вздыхала:

— Ну и дура же я, что согласилась участвовать в этой комедии…

— Ну, Павел, как ты считаешь — поедет? — не отставала Алена.

— А почему бы и нет? — ответил я. Если, конечно, у нее на Рождество, как назло, не заболеет бабушка или дедушка. Потому что Катаржина ради родни готова была на все. Практически каждую неделю она ездила на субботу и воскресенье домой, в Праге ее тоже кормила-обстирывала какая-то тетушка… Нет, никуда она не поедет, но не стоит портить настроение Алене.

За битом последовало танго, за танго — блюз, превосходно исполненный все той же хорошо сохранившейся, если принять во внимание ее возраст, девицей с джазовым голосом и заманчивой фигурой.

В перерыве между двумя танцевальными сериями мы никак не могли собраться у стола в полном составе, потому что всех нас потянуло в туалет. Когда мы с Бореком вернулись в зал, Гонза как раз разливал четвертую бутылку.

— Ребята, деньги у вас есть? — спросил он. — Еще бутылка — и мой выигрыш испарится, а мы даже не добрались до бара. Беру, конечно, в долг, а то жалко так быстро заканчивать.

— Сотня найдется, — сказал Борек и вынул кошелек.

— У меня тоже, — присоединился я и передал деньги Гонзе. В кармане оставалось крон двадцать, но на трамвай у меня был проездной, за обеды и ужины в студенческой столовой я тоже внес деньги наперед, к тому же родители со дня на день должны были прислать перевод.

— Спасибо, ребята, через недельку верну, — успокоился Гонза, Борек только улыбнулся, а я махнул рукой — мол, не сходи с ума и так уже поиздержался. Гонза сунул деньги в карман и вдруг завелся, как неисправимый оптимист, а проще говоря — как идиот. Ни с того ни с сего стал допытываться у Борека, позовет ли он на ночь к себе Зузану.

— Нет, — ответил Борек. — А что ты планируешь?