Конец эры - [36]

— Я тоже иду! Обожди меня!

И побежал вверх по языку в корабельную пасть.

Граничный слой

                         Он в себе

Обрёл своё пространство и создать

В себе из Рая — Ад и Рай из Ада

Он может.[21]

Джон Мильтон, английский поэт (1608–1674)

Я вошёл в дом через парадную дверь, стянул туфли и поставил их на резиновый коврик. В 1970-х, когда я был ребёнком, снег в Торонто лежал весь февраль. Но последние несколько февралей были непривычно мягкими, и весенние дожди начинались уже к Валентинову дню. Я повесил плащ и зонтик в шкаф и через холл и лестницу о пяти ступеньках вошёл в гостиную. Тэсс сидела на диване и читала с планшета журнал.

— Привет, дорогая, — сказал я. Я сел рядом с ней, отвёл в сторону прядь рыжих волос и поцеловал в щёку.

— Как дела, незнакомец. — Её звучный голос, так не вязавшийся с хрупкой конституцией, не содержал ни тени сарказма, так что я проигнорировал тонкий намёк на мой поздний приход с работы.

— Как на работе? — спросил я.

— Нормально. — Тэсс работала консультантом по пенсиям и льготам в «Делойт Туш». Зарабатывала больше меня. — Похоже, мы таки получим тот контракт с провинциальным правительством.

— Отлично, — сказал я. — Просто отлично.

Левая часть её планшета показывала статью о слиянии американских рекламных фирм. Правая часть была заполнена рекламой сувенирного шахматного набора от «Франклин Минт», с фигурами в виде звёзд классический сериалов XX столетия. Я уже видел эту рекламу.

— Тэсс, — сказал я. — Мне нужно уехать из города на пару дней.

— Опять? — Она состроила недовольную гримаску — уголки губ опущены, губы надуты, зелёные глаза смотрят в пол. Это было выражение, от которого я всегда был без ума. — Я думала, ты на какое-то время покончил с разъездами, раз тот китайский проект закончился. — Второй Китайско-Канадский Проект «Динозавр» разлучил нас в прошлом году на четыре месяца, чему ни один из нас не был рад.

— Прости, барашек мой отбивной. Это важно.

В этот раз сарказм в её голосе был несомненен.

— У тебя «это» всегда важно. Куда ты едешь?

— В Ванкувер.

— И что там случилось?

— Ничего, правда. Мне… мне просто надо разобраться кое с чем в университетской библиотеке.

— Они не могут тебе это выслать по е-мейлу? — Она указала на свой планшет, вездесущее окно в мир.

— Никто не может найти информацию, которая мне нужна, — сказал я. — Боюсь, мне придётся поискать её самому. — Я помолчал. — Может, хочешь поехать со мной?

Тэсс расхохоталась своим горловым смехом.

— Ванкувер в феврале? Нет уж. Ледяных дождей мне и тут хватит. — Она тронула кнопку закладки на планшете. Потом её веснушчатые руки потянулись ко мне и обвились вокруг шеи. — А ты не мог бы проводить свои исследования в Орландо? Или Фрипорте[22]? — В её глазах плясали два изумрудных огонька. — У нас уже сто лет не было нормального отпуска.

— Если бы я мог…

Она взъерошила то немногое, что осталось от моих волос.

— Наверное, я не должна тебя отпускать. В Британской Колумбии так много симпатичных японских леди. Я же вижу, на что ты каждое утро пялишься в «Канада a.m.». Положил глаз на Келли Хамасаки?

Неужели это было так очевидно? Келли, королева ослепительной улыбки, была самой роскошной телеведущей, каких видело телевидение Северной Америки.

— Очень смешно, — сказал я.

— Нет, серьёзно, — сказала она тоном, не оставлявшим сомнений в обратном, — как я могу доверять тебе со всеми  этими красотками с западного побережья?

И тут я ощутил, как что-то оборвалось у меня в груди.

— Господи, Тэсс, это я оставляю тебя здесь одну. Это я должен беспокоиться. Могу ли я тебе доверять? Откуда я знаю, что ты не прыгнешь в койку с… одному Богу известно, с кем, пока я в отъезде?

Она отстранилась от меня.

— Что на тебя нашло?

— Ничего. — Я смотрел на неё, её узкое лицо, высокие скулы, гриву рыжих волос. Боже, я не хотел её потерять. Она была всей моей жизнью. Но если дневник прав, я для неё — ничто. Я знал, что должен извиниться, покаяться, пока не поздно, пока мои слова не стали частью неизменного прошлого, фундаментом стены, которая встанет между нами, но я не мог заставить себя пойти на попятный. Я был глубоко уязвлён — чем? Тем, что она могла сделать? Тем, как она могла поступить, если бы всё было иначе? Наконец, я отвёл взгляд от её удивлённых зелёных глаз и поднялся с дивана.

— Пойду наверх соберу чемодан, — сказал я.

Я приехал в Ванкувер во вторник. Доктор Чжуан игнорировала мои звонки до вечера среды, когда мне удалось поймать её по рабочему телефону. Она уже готова была положить трубку, когда я заговорил по-китайски. Мне удалось её удивить; языка я нахватался за время совместных раскопок в Китае. Она в конце концов согласилась встретиться, но настояла, чтобы это было днём, а не вечером, и у неё в офисе, а не дома. Это означало расходы на ещё одну ночь в «Холидей-Инн», но поскольку условия тут ставлю не я, мне осталось только смириться.

На подъезде к TRIUMF, расположенному на краю красивого соснового леса на окраине кампуса Университета Британской Колумбии, меня встретили два знака. Тот, что справа, сделанный из семи трёхметровых досок знаменитой местной древесины, сообщал по-английски и по-французски, что я въезжаю в канадский национальный мезонный центр, управляемый совместно четырьмя университетами при участии Национального Совета по Исследованиям. Тот, который слева, в красно-белом правительственном стиле напоминал мне, что здесь усердно трудятся доллары, которые я заплатил в виде налогов.