Кондитер - [5]

Ночь светлая, звездная. В незанавешенные окна льется рассеянное сияние, Сан Саныч бросает взгляд на улицу, на сверкающие голубоватые сугробы. В этот поселок он перебрался около года назад, дом продавался за копейки, и Тубис долго не раздумывал. Репетиторство приносило ему невысокий, но стабильный доход, расходы у него практически отсутствовали – разве что на еду для себя и собаки, – жил он скромно, ни в чем не нуждаясь.

Безусловно, раньше ему жилось веселее. Но когда на кону выживание, об отсутствии веселья не сожалеешь. Он отпивает большой глоток чая и позволяет себе немного воспоминаний.

Перед тем, как он впервые увидел ее, выходящую из кафе, его жизнь представляла собой увлекательную череду встреч и расставаний, когда периоды страсти сменялись затишьем. Но лишь после того, как она вошла в его жизнь, Тубис впервые ощутил, каким живым может быть, какой яркой бывает реальность. Лиза не походила на других женщин, как волчья ягода не походит на оранжерейные розы. Она была резкая и токсичная, с бьющей через край агрессией. Ни одна победа не приносила ему столь зашкаливающее, сумасшедшее удовольствие, как обладание этой женщиной. Но дорого же оно ему обошлось…

Внутри поднимается что-то нехорошее, неправильное. Сан Саныч знает, что глупо злиться на ту, которая никогда не вернется, – но все равно злится. Это была его заслуженная награда, он так недолго наслаждался ею… Чертова стерва обвела его вокруг пальца. Рядом с ней его мозги расплавились, иначе бы он ни за что не допустил ошибки, не позволил бы ей сбежать.

Тубис сжимает кулак, но тут же расслабляет ладонь. Возвращается к компьютеру, колеблется некоторое время, а затем кликает мышкой и на несколько часов выпадает из реальности.

С.

Я очень хорошо помню, когда это все началось. Мне было шесть, и я смотрел мультик. Мама сидела рядышком, на диване, и с восторгом хлопала в ладоши, когда герой победил дракона и спас принцессу. Мама повернулась ко мне и проговорила:

– Смотри, как хорошо все закончилось!

Я тогда что-то промямлил, не решаясь расстраивать маму – ведь мне мультик совсем не понравился. Целый день одна навязчивая мысль не давала мне покоя: почему дракон не убил принцессу? Зачем он украл ее, если не собирался убивать? Ведь если крадешь что-то, то рано или поздно это могут отнять у тебя. Обязательно найдется кто-то сильнее и хитрее и заберет то, что ты успел присвоить себе. А если уничтожить какую-то вещь, сломать ее, разбить, – то она уже никогда никому не достанется, будет принадлежать тебе одному. Конечно, думал я не так стройно, как сейчас пересказываю – в конце концов, особой глубиной мысли шестилетки не отличаются, – но посыл был именно этот. Мне бы хотелось, чтобы дракон съел принцессу, и тогда выскочка-принц ничего бы не смог поделать. Стоит ли уточнять, что во всех мультфильмах, до и после этого, я всегда сопереживал злодею?

То, что со мной что-то не так, я осознал позднее. Сперва это напугало меня, и на некоторый непродолжительный срок я даже впал в депрессию, которую мои родители пытались лечить при помощи психотерапевтов и таблеток. Я быстро смекнул, что столь пристальное внимание к моей персоне невыгодно и может мне навредить. После каждого визита к детскому психологу мать смотрела на меня с неприкрытым тревожным сочувствием, и я решил, что пора брать себя в руки и изображать обычного жизнерадостного ребенка.

Я снова стал улыбаться и рассказывать об успехах в школе, и родители вздохнули с облегчением, решив, что ребенок перерос, и все наладилось. И хотя до того момента, когда все действительно наладилось, прошло еще несколько лет, я начал постепенно принимать себя и свои желания. Тогда же я сделал для себя два важных вывода: никому никогда не рассказывать о своей тайне и стараться быть максимально обаятельным. И первое и второе здорово упрощает жизнь.

Сейчас у меня все в порядке. И хотя мне приходится учитывать определенные нюансы, чтобы казаться обычным нормальным человеком, это не слишком тяготит. Я знаю, что не один такой. Но все, кто похож на меня, тоже одиночки. Дружба между психопатами невозможна. По крайне мере, так говорят умные книги по психоанализу, которые я проглатываю одну за другой. На этот счет у меня имеются сомнения, но проверить, правдивы ли они, шанса пока не подвернулось. «Пока» – ключевое слово.

Я бы, пожалуй, поделился кое-какими соображениями по этому поводу, но еще рано. Нужно многое перепроверить.

– Ты после пар с нами?

Ярик и еще трое парней с курса планируют рвануть покатать на сноубордах, но я сегодня слишком взволнован для подобных развлечений.

– Не, я схожу в зал, а на вечер у меня дела, – отмахиваюсь я.

– Не те ли дела, что тебе всю пару сообщения слали? – язвит Никита.

Иногда мне хочется накрыть его лицо ладонью и смять пальцами, как бумажку и сделать трехочковый бросок в баскетбольную корзину. С виду Никита нормальный парень, но его всегда слишком много. Для комфортного общения его должно быть хотя бы в два раза меньше. Я улыбаюсь своим мыслям, тому, что мог бы с ним сделать, а Никита принимает мою улыбку на счет своего остроумия и самодовольно расправляет плечи. Иногда мне кажется, что он добивается моего расположения, как если бы я ему нравился – ну, знаете, в сексуальном плане. Однако ничего такого я за ним не замечал, так что скорее всего это моя завышенная самооценка застилает глаза.