Концерт для баритона с оркестром - [30]

Под новости служебного и официального характера была отведена вторая половина третьей страницы, из нее я узнал, что в дядином министерстве в Баку наконец закрыли отдел, который своей дезорганизующей деятельностью на протяжении многих лет вносил помехи в координацию работы филиалов, находящихся за пределами республики. О специфике филиалов сказано не было, дядя справедливо полагал, что я сумел ее изучить, читая его предыдущие письма.

Сведения, стремительно проникшие в мой мозг с четвертой страницы, оказались настолько мощными, что почти одновременно со мной их действие ощутил на соседней кровати Адиль. Иначе, ничем другим не сумею объяснить того факта, что спокойно дремавший Адиль на середине четвертой страницы поднялся и, усевшись на кровати, вперил в меня взгляд, вдруг загоревшийся жаждой познания.

Дядя писал, что в Тбилиси приехала из Иркутска и вот уже несколько дней живет у них дома моя сестра Лена. Приехала она с единственной целью увидеть своего единственного брата - меня. По словам дяди, она мечтала об этом на протяжении многих последних лет, и, как только представилась первая возможность, она ею воспользовалась. О том, что дядя работает в тбилисском филиале, а следовательно, там же находится его семья, она узнала, написав письмо в дядино министерство, с просьбой прислать его адрес. Дядя писал, что Лена оказалась очень милым и отзывчивым человеком, из чего я сразу же понял, хотя в письме насчет этого не было ни слова, что она ухаживает за выздоравливающей теткой и помогает ей вести хозяйство.

Я протянул письмо Адилю и, пока он читал, добросовестно сделал несколько попыток вспомнить хоть что-нибудь, связанное с моей сестрой Леной.

- Это же здорово,- сказал Адиль. - Ты представляешь,

у тебя есть сестра!

- Представляю, - признался я. - Ну и что? Я давно звал, что у мамы есть ребенок от второго мужа, а сегодня выяснилось, что подросшего ребенка зовут Лена.

- Беги дай телеграмму, чтобы она прилетела в Ялту!

- Зачем? - я искренне удивился. - Я же ее совсем не знаю и не испытываю к ней ни любви, ни даже интереса. Пусть себе поживет немного в Тбилиси, судя по письму, старикам она понравилась, а потом, когда кончится отпуск, уезжает к себе в Иркутск.

Адиль уже меня не слышал, он вошел в роль любящего брата.

- Вот если бы я узнал, что у меня где-то живет сестра, - мечтательным голосом заявил он и надолго задумался.

- Ну и что бы ты сделал по этому поводу? - заинтересовался я.

- Да я бы ни одной минуты не стал бы ждать, сразу бы бросился на поиски. Шутка сказать, где-то на белом свете живет родной мне человек, а я лишен возможности его видеть. Каждый день видеть!

- Твои трогательные рассуждения, - объяснил я Адилю,- прежде всего непрофессиональны. Саксофонисту нельзя быть таким сентиментальным, рано или поздно это отразится на игре. Вот если бы ты был скрипачом или хотя бы флейтистом, то пожалуйста, им самим богом положено слюни распускать.

- Слушай, - сказал Адиль. - Идем на почту, у нас до' концерта еще есть время, и дадим телеграмму в Тбилиси.

- Отстань, - твердо сказал я.

Странно, но весь этот разговор вызывал у меня раздражение. Мне стало неприятно оттого, что Адик это заметил. Ой стоял у окна и внимательно разглядывал морской вид. Я подошел к нему, встал рядом и сказал:

- Ты меня извини!

- Сходи, дай телеграмму!

- Все! - с облегчением сказал я. - Свои извинения беру обратно!

В два часа мы поехали в Дом творчества - давать дневной концерт. Валера сказал, что он находится за городом, на полпути между Ялтой и "Артеком". Так и оказалось, ехали мы туда часа полтора, сперва по шоссе, а потом по узкой, зажатой с обеих сторон скалами асфальтированной дороге, спускающейся круто закрученным серпентином к самому морю. Сеймур всю дорогу ворчал, что это неправильно ехать в такую даль ради бесплатного "шефака", зная наперед, что вечером предстоит серьезная работа. Я все ждал реакции Давуда Балаевича, который сидел рядом с ним, но он почему-то промолчал, о чем-то сосредоточенно думал, и лицо у него при этом было хмурое. Мне очень понравился зал, где нам предстояло выступать. Небольшой, с антресолями и огромней люстрой из потемневшей бронзы, цветным паркетом. Стены от пола, выложенного цветным паркетом, до потолка были обшиты коричневым резным деревом, но от этого он не казался мрачным, может быть, из-за огромнкх витражей из рубинового и темно-зеленого стекла. Я точно знал, что этого не было, но, как только мы вошли, мне показалось, что я уже когда-то бывал здесь, -а может быть, видел его во сне.

Сеймур оглядел зал с озабоченным видом и сказал, что в этом небольшом помещении с неизвестными акустическими качествами нам придется сегодня обойтись без усилителя, а что из этого получится, он предсказать не берется, по причине того, что мы все давно отвыкли от выступлений без микрофона. Инструменты давно уже были установлены на небольшой сцене под деревянной лестницей, ведущей на антресоли.

Валера сказал, что все обитатели дома обедают и появятся через минут тридцать. Сеймур сразу же завелся на тему пренебрежительного отношения к безропотным артистам и вообще о повсеместном презрении к беззащитным служителям музы, которых, конечно же, никому не придет в голову пригласить за хозяйский стол.