Конан в дебрях пиктов - [5]

Кольцо костров окружало пиктских идолов и отблески пламени освещали безобразные резные лики. Глядя на них, Конан почувствовал себя неуютно — он достаточно знал о пиктских богах, чтобы держаться подальше от всего, что с ними связано. Однако до сих пор он никогда не видел столь подробно изображенного пантеона лесных дикарей и теперь с интересом рассматривал их. Самый высокий истукан — Джеббал Саг с узким злым лицом, косыми глазами и заостренными ушами. Конан содрогнулся, когда уловил в резной маске четкое сходство с ликом пиктского шамана Зогара Сага и его демонического брата-близнеца. Был ли неведомый резчик колдуном, удостоившимся чести лицезреть своего страшного бога? Рядом с ним возвышался истукан, напоминающий огромную обезьяну — Гулл, Косматый-Что-Живет-На-Луне. Двух других божеств — тварь, напоминающую гиену на полусогнутых человеческих ногах и какое-то змееподобное существо Конан не знал. Вся первобытная дикость и нечеловеческая жестокость пиктов, все угрозы, таящиеся в Дебрях — все это отразилось в уродливых чертах лесных идолов.

Перед идолами возвышался массивный черный камень с плоской вершиной — алтарь пиктов. Вокруг него простирались обнаженные люди, раскинувшие руки и ноги в разные стороны. Сквозь пламя костров и пелену дыма было трудно что-то разобрать, но Конан сумел разглядеть, что их конечности были привязаны к вбитым в землю колышкам. Судя по всему, это были пикты — здесь в сердце Пущи трудно было найти хоть одного чужестранца, чтобы принести его в жертву. Всего Конан насчитал около пяти человек.

За пределами круга костров, еле видные в темноте, сидели пикты-Волки — бесстрастные и молчаливые они не отрывали взгляда от идолов. Их худощавые мускулистые тела густо покрывала боевая раскраска. Среди них Конан увидел Горлу, — насупившийся вождь, выглядел самым взволнованным среди своих соплеменников, нервно теребя завязки волчьей шкуры на горле.

Откуда-то из темноты грохнул барабан и в круг костров вступила пугающая фигура. Сухопарое тело Рогоаты покрывали замысловатые узоры, нанесенные белой краской, голову окружал убор из перьев страуса. В руках он сжимал большой бубен, на который, насколько было известно Конану, всегда натягивали человечью кожу. Издевательски скаля зубы, шаман начал обходить пленников: то высоко вздергивая ноги словно журавль, то, припадая к земле, как охотящаяся пантера. При этом он не забывал отвешивать поклоны своим идолам. Его глаза блестели лихорадочным огнем, язык то и дело облизывал тонкие губы. Не отрывая взгляда от беспомощных жертв, он ударил в бубен и тут же ему эхом отозвался из темноты барабан.

Колдун заговорил. Странная это была речь, непохожая ни на один из известных Конану диалектов: молитва-заклинание напоминающее то рычание голодного хищника, то шипение гигантской змеи. Сначала колдун говорил тихо, почти шептал, но его голос становился все громче, слова в нем бессвязнее, удары в бубен — чаще. Колдун рухнул на колени перед идолом Гуллы, потом вскочил, словно подброшенный и вновь упал — на этот раз перед идолом Джеббал Сага. Так он совершил поклонение каждому из идолов, после чего уселся вновь под идолом Гуллы, неподвижный, словно сам превратившийся в изваяние. Смолк барабан и воцарилась гнетущая тишина.

Что-то зашевелилось во тьме за кострами. Мгновение — и новый участник жуткого действа шагнул в пылающий круг. Черные волосы разбросаны по красивым плечам, смуглое гибкое тело покрывали синие узоры, большие глаза подведены черной сажей. Чем-то темным были пропитаны и сочные губы, в то время как само лицо покрывала белая краска. Переступив босыми ногами через связанных пленников, Кварада распростерлась перед черным алтарем.

Барабанный бой ударил внезапно. Мерный рокот, теперь шел с разных сторон — похоже не один пикт принес с собой сегодня барабан. Лежащая колдунья вздрогнула всем телом и медленно поднялась на ноги. Одновременно пришел в движение и шаман — тяжело грохнул бубен. Кварада подняла вверх руки и закачала ими из стороны, в сторону, ноги ее принялись двигаться в такт дикарской музыке, в которую сливались бой барабанов и удары шаманского бубна. Странным, жутким и непристойным был этот танец, что исполняли варварские жрицы еще в те забытые времена, когда пикты жили на островах в Западном море. Колдунья извивалась змеей, выкручиваясь в позах, на иные из которых, казалось, было не способно человеческое тело. Стройные руки и ноги будто жили своей жизнью, нож мелькал так близко от тела женщины, что казалось невероятным, что она еще не зарезалась.

Шаман разомкнул тонкие губы и что-то каркнул, ударив в бубен. Ритм барабанного боя изменился, став громче и быстрее. В такт изменившейся мелодии стали более быстрыми и резкими движенья Кварады. В них уже не было плавной змеиной гибкости, теперь танец колдуньи напоминал метания волчицы или пантеры попавшейся в западню. На мгновение она повернулась в сторону Конана и тот невольно вздрогнул — даже на таком расстоянии он увидел, что зрачки Кварады закатились под веки, оставляя на виду лишь слепые бельма.

Жрец, продолжая ударять в бубен и раскачиваясь из стороны в сторону, затянул какую-то заунывную песню. При первых ее звуках глаза Кварады вдруг вспыхнули колдовским темно-зеленым светом. Упав на четвереньки и оскалив зубы в хищной ухмылке, она почти на животе подползала к беспомощным пленникам.