Конан, не знающий страха - [28]

Потом он увидел таких же темноволосых и светлокожих людей, но оружием им служили отполированные камни. Они бродили по замерзшим долинам, где никогда не таял лед, сражались с другими людьми, со снежными обезьянами и еще какими-то существами, для которых у Конана не было названия. Потом он увидел, что происходило в доледниковый период, когда его соплеменники воевали с какими-то пигмеями, которые на своих низкорослых лошадках явились издалека, заполнив все пространство степей. Потом он увидел непроходимые джунгли, покрывающие долины и склоны высоких гор, гигантских змей, извивающихся на дне этих долин, услышал монотонный бой барабанов, а потом какие-то высокие чернокожие люди с луками непременно хотели пройти сквозь земли предков Конана на другую сторону гор.

Еще дальше унесли Конана языки пламени. Он смог увидеть землю в ту пору, когда ее сотрясали катаклизмы, когда горы раскалывались в огне и дыме и по их склонам начинала течь река из раскаленной добела лавы, когда моря поднимались и заливали континенты, а дно океанов обнажалось и превращалось в сушу. И все время он видел своих предков, которые сражались и никогда не просили пощады.

Потом он увидел похожих на себя людей. Но они не были такими примитивными, как прежде, а вели свою жизнь в своеобразной варварской роскоши: они носили одежды из ярких шелков, а головы их были украшены перьями диковинных птиц. Конан стал свидетелем их сражения с пиктами, приплывшими на каких-то диковинных двойных ладьях, чтобы захватить их земли. Он увидел человека, сидящего на золотом троне, его глаза были печальны, рядом лежал большой двуручный меч, а на голове человека была корона. Они с Конаном были настолько похожи, что вполне могли бы считаться близнецами.

Все дальше и дальше уносило Конана пламя, и голова его кружилась, он уже был не в состоянии удержать в памяти все, что видел. Последней в этой череде картин оказалась лужайка леса, где волосатые человекообразные существа с удивлением и восхищением разглядывали своего отпрыска, не только менее волосатого, чем все остальные, но и способного делать вещи, абсолютно недоступные его сверстникам. А потом и эта картинка исчезла, и перед Конаном осталось гореть лишь зеленое пламя.

Конан в изумлении потряс головой:

— Что это было, жрец? Мне показалось, будто перед моими глазами прошла вся история моего народа, которая началась задолго до заселения Киммерии.

— Ты все верно понял, — подтвердил жрец. — Я уже говорил тебе, что вся история человеческого рода запечатлена в крови человека. Это словно письмена на пергаменте, и нужно только уметь прочитать их.

— Если то, что я видел, — правда, это означает, что соплеменники намного древнее, чем я считал до сих пор.

— Это справедливо для большинства народов, — заметил жрец. — Все помнят только свою недавнюю историю, несколько столетий, самое большее — тысячелетий. Но люди существовали на земле даже тогда, когда форма материков была другая. Считается, что твой народ всегда обитал в горной туманной Киммерии, но они были теми же самыми людьми, когда горы на севере представляли собой острова в громадном море, населенные доисторическими существами, давно исчезнувшими с лица земли. Как я и предполагал, в твоих жилах течет кровь королей, покоривших Валузию, Тхуле и Комморию. С тех пор миновали сотни веков. Твои соплеменники вновь превратились в варваров, немногим лучше тех дикарей, от которых они в свое время произошли. Но одновременно они остаются все теми же людьми.

Раздумывать обо всем этом Конану не нравилось. А сама мысль о краткости человеческой жизни по сравнению с уходящими в бесконечную даль веками истории существования человеческого рода разбередила его душу и несколько поколебала уверенность в себе.

— Какое отношение имеет все это к моему делу? — сердито спросил он жреца.

— Самое непосредственное, — ответил жрец и добавил: — Пойдем и спокойно все обсудим.

Совершенно разбитый, будто он неделю не сходил с седла, Конан последовал за жрецом в небольшую комнату. К огромному облегчению Конана, здесь не было никаких необычных предметов. Большой тяжелый стол, покрытый резьбой, два кресла ему под стать, старинный буфет, на котором громоздились бутылки и кубки, — вот, пожалуй, и все. На стенах простые портьеры, одно окно плотно закрыто ставнями. Повинуясь приглашающему жесту жреца, Конан уселся в одно из кресел и сам удивился, до чего он устал.

Жрец взял бутылку и налил два кубка вина. Один из них он протянул Конану, который даже не стал ждать, пока его хозяин отопьет из своего кубка, и осушил свой одним махом. Вино оказалось просто великолепным: Конану, пожалуй, даже и не приходилось раньше такого пробовать, во всяком случае — в тавернах такого не подавали.

Жрец тоже уселся в кресло.

— Сегодня ночью мы с тобой бросили мимолетный взгляд на твое прошлое. Твои предки немалого достигли за последнее время. — (“За последнее время”, — недоуменно подумал Конан.) — Но чем дальше, тем меньше становится великих людей и великих свершений. Такое впечатление, что Древнейшие потеряли всякий интерес к людям. — Он замолчал и задумался. — Впрочем, кое-то теперь начало меняться. Среди нас, как и в старые времена, начали появляться избранники Судьбы. Эти люди предназначены для великих свершений, им покровительствуют боги и другие Великие Силы. Возможно, славные времена еще вернутся. — Глаза жреца загорелись лихорадочным огнем. Конан напомнил себе, что жрец неспроста завел этот разговор, что-то ему от Конана надо. Жрец продолжал: — Служители моего ордена обучены распознавать приметы таких людей и таких событий. Я не сомневаюсь, что одним из избранников Судьбы являешься ты, а другим — Тахарка.