Конагер - [10]

— Я хочу больше читать, — сказал однажды вечером Лабан. — Мне надо учиться.

— Да, нам всем надо больше читать. — Она опустила шитье. — Я поговорю с мистером Мак-Клаудом. Может, он найдет для нас какие-нибудь книги, газеты и журналы. — Она снова принялась за шитье, хотя пальцы уже устали и глаза болели. — А до той поры, дружок, учись читать землю.

— Землю?

— Оглянись вокруг, Лабан, — сколько увлекательных историй! Изучай небо и деревья, следы животных и пути птиц. Ты узнаешь много такого, чего не почерпнешь ни в одной книге.

— Я вчера видела след змеи, — сообщила Руфь. — Возле источника.

— Будь осторожна, — отозвался Лабан. — Тут полно гадюк.

Наступила тишина. Где-то на холмах завыли койоты. И вдруг из загона донеслось ржание и топот встревоженных лошадей.

— Индейцы! — вскочил Лабан и бросился к дробовику.

Эви уронила шитье и, схватив лампу, побежала к двери. Подняв ее высоко над головой, она резко и широко распахнула дверь, встав на пороге.

По двору метались лошади, и среди них — великолепный дикий жеребец. Вытянув шею, он молотил копытами по изгороди загона.

Свет, упавший на спины лошадей, заставил его обернуться, и он резко зафыркал — с вызовом и с недоумением одновременно. Конь не выглядел красивым, но отличался крепким сложением и силой. Жеребец гневно закидывал голову, и его белые зубы блестели в свете лампы, грива была спутана и грязна. Забыв о загоне, он косил на свет огромный влажный глаз и свирепо бил копытом в жесткую землю. Вдруг, повернувшись, куснул ближайшую кобылу и увел свой табун прочь со двора.

Эви еще долго стояла у двери, вслушиваясь в затихающий топот, а потом пошла в загон. Встревоженные лошади испуганно жались друг к другу: их взбудоражил призыв дикого мустанга, но в то же время они дрожали от страха. Она поговорила с ними, успокаивая, положила на место сбитую жердь. Ей приходилось и раньше слышать о том, что в степи живут дикие лошади, но видела их в первый раз. И долго потом Эви вспоминался огромный жеребец с его огненным взглядом, устремленным на нее.

Дверь хижины, запертая и перекрытая брусом, давала замечательное ощущение покоя и безопасности.

Дни становились все холоднее. Эви с детьми проводила много времени в лесу, собирая топливо. Древние кедры, падая от старости, оставляли свои седые, шишковатые, искривленные сучья среди обломков скал на склонах холма. Ребята стаскивали их к хижине. В преддверии наступающей зимы подбирали все, что могло гореть.

Иногда Лабан или Руфь седлали Натана, аппалузского мерина, и на веревке издалека тащили тяжелый ствол или сук. Позади хижины медленно росла груда топлива.

Однажды морозным утром Чарли Мак-Клауд остановил дилижанс во дворе и спрыгнул, чтобы открыть дверь пассажирам. Их оказалось четверо. Среди них две женщины, настоящие леди с Востока, одетые соответственно времени года и месту. Мужчины в костюмах, широкополых шляпах и сапогах выглядели суровыми и деловыми. У одного из них, того, что повыше, имелся значок шерифа Соединенных Штатов.

Чарли пошарил в ящике для багажа и извлек оттуда целую кипу газет, журналов и две книги.

— Некоторые из них здорово потрепаны, миссис Тил, — извинился он, — но там есть что почитать.

Войдя в дом, Эви быстро накрыла на стол и обратилась к дамам:

— Может, вы предпочитаете чай? У меня есть немного.

— О, будьте так добры! — ответила старшая из женщин. — Если вам не трудно. Кофе… здесь такой крепкий.

— Да, в этих краях любят крепкий кофе. Говорят, что если в нем тонет подкова, значит, он недостаточно крепок!

Поставив на стол чай, Эви подошла к буфету и достала тарелку с печеньем.

Мак-Клауд глядел на печенье, широко раскрыв глаза.

— Миссис Тил! И вы все время скрывали свои кулинарные способности! Я первый раз вижу печенье в вашем доме!

— Я не знала, что вы любите печенье. Я еще часто делаю пончики.

— Только никому не говорите об этом, — взмолился Чарли. — Иначе половина ковбоев Территории все бросит и примчится сюда… несмотря на расстояние.

— Вы должны извинить нас, — обратилась Эви к дамам. — У нас так тесно. На будущий год мы надеемся пристроить еще одну комнату.

— Мне нравится вид из вашего окна, — сказала юная дама с голубыми глазами и длинными ресницами. На вид ей было не больше девятнадцати. — Миссис Тил, меня зову Люси Бейкер, а это моя тетушка, Селестина Скотт. Мы из Филадельфии и направляемся в Прескотт. Я ищу моего брата.

— Он живет в Прескотте?

— Нет, это его последний адрес. Я получила его письмо два года назад.

— Два года? При том, как люди на Западе передвигаются, он может оказаться теперь где угодно. Как его зовут?

— Скотт Бейкер… Его легко узнать. Он высокий, волосы темные и сильно вьются. На скуле — маленький шрам, и еще у него замечательная улыбка. Он любит смеяться… Говорили, что он невоспитанный, но Скотт просто веселый.

— Если он будет проезжать здесь, я скажу ему, — пообещала Эви. — Оставьте мне свой адрес.

Неожиданно она обратила внимание на странное поведение мужчин. Высокий с шерифским значком старательно размешивал кофе, другой упорно глядел в тарелку, но оба внимательно прислушивались к разговору.

Затем шериф поднял глаза и произнес: