Конь бледный еврея Бейлиса - [59]

- Это вряд ли! - протянул запальчиво. - Это не поощряется!

- Ты только в обморок не упади. Да. Не поощряется. Только смотря с кем...

Возникло что-то новенькое, Катя, Катя, лучше не надо.

И, уже догадавшись, спросил коротко:

- Ты? Да?

- Я. Да, - кивнула. - Я секретный агент ГЖУ. "Лютик". Я на связи у полковника Иванова. Он, ты знаешь, кто...

Это знал, да и о ней догадывался, но признание прозвучало как выстрел в ухо.

- И задание у тебя было? Конкретное?

- А то? Ты мое задание.

- А внутри?

- Что... "внутри"? Не понимаю...

- Что вызнать, куда направить, зачем? - частил, сбиваясь в словах. Покачала головой, сплюнула в угол и тщательно вытерла губы платком:

- Об этом полковники знают... Да что ты, не понимаешь, что ли? Сначала я должна доложить, что ты спекся! А уж потом оне мне велят. К какому берегу тебя пристать.

Взял ее за ухо, притянул, улыбнулся, трогая губами ее нос:

- Катя... Я спекся. Так Павлу Александровичу и скажи. И выясни про берег этот... Поподробнее, ладно?

Она кивнула и увлекла его в спальню, на кровать...

Жандарм дежурил через сутки, и свидание состоялось вовремя. С некоторой опаской и даже внутренней дрожью вошел Евгений Анатольевич в калитку конспиративного дома - черт их разберет, товарищей по работе ("по воровскому делу" - вдруг пришло в голову). В их замыслы проникнуть сложно, возьмут да прищучат, а там можете жаловаться в Правительствующий Сенат... Но все обошлось и оказалось на удивление просто: Ананий улыбался от уха до уха и, все время держа ладонь у козырька, отворил засовы (комнаты Мищука и Зинаиды находились на втором этаже, и двери смотрелись вполне тюремными) и, проговорив: "Я вам таперича вовсе и не нужен", - удалился.

- Ну... - произнес Евдокимов дрожащим голосом,- здравствуйте...

Обнялись, женщины стояли у стены и плакали навзрыд.

- Будет, будет... - Мищук говорил с трудом, видно было, что происходящее кажется ему сном. - Рад, Евдокимов, не скрою, так рад, как никогда в жизни не радовался... Кто эта симпатичная барышня?

Пока Евгений Анатольевич повествовал, Зинаида Петровна сидела на диване рядом с Катей и нежно гладила ее по руке.

- Милая, милая Катя, - шептала, - мне имя вашего друга в письме называли, и вот сбылось. Я так счастлива...

- Но мы еще в тюрьме, - отвечала практичная Катя.- Выбраться надобно...

- И не просто "выбраться", - подхватил Мищук (он слышал), - а размотать эту историю! Раскрыть!

- А как выглядел чиновник, с которым вы встретились на Сергиевской? спросил Евдокимов.

Зинаида Петровна подробно описала прихожую, комнату, в которой состоялся разговор, комплекцию, костюм и приметы "Сергея Петровича".

- Не припомню... - произнес морщась, - никогда в доме на Сергиевской не имел чести быть... - И вдруг мгновенная догадка, прозрение - словно ток электрический ударил: - Но может быть, была у этого человека какая-то особая примета? Нечто такое, на что нельзя вам было не обратить внимания?

- Не знаю, право... - задумалась. - Может быть, улыбка? - взглянула на Евгения Анатольевича широко раскрытыми глазами. - Он так улыбался, будто я его родственница... Нет - любимая? Он улыбался лучезарно, вот!

- Странно это все, очень странно... - тихо сказал Евдокимов. Мищук... Кто он? Это все не просто так, вы понимаете?

Лицо Мищука набрякло и приняло апоплексический оттенок.

- Вот мерзавец... - только и проговорил. - Господи... Гадко-то как... Но - просто. Вы же знаете - наше сотрудничество с Охранной полицией безусловно. Через нас проверяют. С нашей помощью подбрасывают - да что вам объясняю... Три года назад я этого типа из "Континенталя", что на Невском, вытаскивал... Они там напились, начали бить посуду и зеркала, у кого-то из посетителей пропал бумажник с крупной суммой, ну, общая полиция тут как тут, вызвали меня, я этот проклятый бумажник в боковом кармане этого моветона и обнаружил... Правда, он лыка не вязал, ну, а когда в участке проспался, потребовал начальство, позвали меня. Он и признался, что служит в департаменте и обретается в больших верхах... Действительный статский1 оказался... Я его пожалел - в конце концов, он этот бумажник не воровал, случилось недоразумение, или подставить его кто-то пытался, у вас ведь это принято? - метнул насмешливый взгляд в сторону Евгения Анатольевича. Когда мы с Зиной познакомились, помнишь, Зина? я рассказал об этом случае как о курьезе из жизни... А в камере тюремной вспомнил и решил написать... Выходит, все это подстава ваших друзей? - Глаза сузились, зрачки исчезли, и закаменело лицо. По всему выходило так, что департамент проводил реализацию весьма серьезного замысла.

Решили продолжить свое невольное участие - теперь уже вольно - и сыграть предназначенные неведомым режиссером роли до конца. Только ведь когда намерения режиссера становятся актеру не просто понятными, но прозрачно ясными, до конца, - актер вносит в роль коррективы, которые круто меняют весь ее рисунок. И кто знает, во благо ли...

...Иванов появился на следующий день утром в сопровождении рослого человека в штатском, с военной выправкой.

- Кто не знаком - представляю: пристав Красовский, Николай Александрович. Имя-отчество о многом напоминает, прошу любить и жаловать. И еще: желал бы знать, что надумал господин Мищук.