Кому светят звезды - [8]

— Вот за это спасибо. Камень с души сняли. Я уж думал, третьей машины мне никто не даст.

— Машины, конечно, жаль, они все на счету у нас. Только люди дороже. Особенно боевые, как вы.

— Что же, товарищ старший политрук, вы меня еще и хвалите? — удивился Михаил.

— Хвалить не хвалю, а в мастерство ваше верю.

Вологдин смущенно замолчал. Комиссар заставил его взглянуть на все шире, с дальней перспективой, по-новому осмыслить события и оценить их. Михаил не знал, что говорят в таких случаях. Просто поблагодарить — это, наверное, не то.

А Бойцов и не ждал никакой благодарности. Рад был, что повеселел Вологдин. Улыбнулся, снова положил руку на плечо летчика.

— Теперь главная новость, — тихо проговорил он. — В училище вы осваивали И-шестнадцать. Мы с командиром решили откомандировать вас в истребительный полк. Для дела и для вас лучше. Фашисты войну начали, а мы ее в Германии кончать будем. И выше голову! А теперь — спать. Видите, небо усеяно звездами, значит, будет погода. Эскадрилье завтра летать.

— Сегодня, товарищ комиссар!

— И верно ведь, уже сегодня.

6

Катя редко бывала дома. Будущие радисты жили на окраине Ленинграда в пустующей школе.

По воскресеньям учеба заканчивалась раньше и курсантам разрешали навестить родных.

После занятий Катя вышла во двор. Пахло прелыми, неубранными листьями. Моросил холодный, осенний дождь. Ветер подхватывал легкие капли и швырял в окопные стекла. Катя спряталась в подъезде и задумалась в нерешительности. Выходить из помещения не хотелось. «Отпроситься домой или отложить до лучшей погоды?»

— Дождя испугалась? — услышала Вологдина за спиной голос подружки Нади Деговой. — Кончится скоро, тучи высоко идут. Пойдем ко мне в гости!

Катя знала, что дома у подруги мать с маленьким сынишкой. Каждый раз после увольнения Надя возвращалась расстроенной. Ее родным приходилось трудно.

— Стоит ли в такую непогоду?

— Пойдем, Катюша, давно в городе не были, — настаивала Дегова. — У моих побудем, к тебе заглянем.

— Хорошо, уговорила, — согласилась Катя. — Отпросимся, хлеб за ужин получим и пойдем.

Шагая по непривычно грязным улицам, подруги замечали обозначившиеся повсюду приметы войны. Окна нижних этажей домов были заложены мешками с песком, кирпичами. В стенах угловых зданий зияли амбразуры. На проезжей части улиц громоздились противотанковые ежи. Кое-где на мостовых валялись причудливые спирали сорванных со столбов проводов. На некоторых зданиях крупными буквами было начертано: «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!» Через открытые двери парадных виднелись надписи углем: «Не ходите по лестнице с горящими лучинами и жгутами».

В тоскливой, казалось, немыслимой для огромного города тишине подруги шли по Большому проспекту Петроградской стороны.

— Что-то тихо сегодня, — сказала Вологдина и хотела добавить, что нет обстрела, как вдруг тишину распорол вой и близкий разрыв снаряда.

Из больших серых репродукторов понеслось завывание сирены. Сигналы тревоги летели над Тучковым мостом, перекатываясь, неслись мимо закрытых войной магазинов, застывших автобусов с выбитыми стеклами, унылых голых деревьев, отражались стеклами домов, будто звуки стереофонической музыки, — но тревожной, угрожающей.

— Близко разорвался, — вздрогнув, проговорила Катя.

— Бежим туда! — крикнула Дегова. — Может, помощь кому нужна!

Они бросились во двор, к месту взрыва. Пробежали по сорванным с петель воротам, перепрыгнули через груду дымящихся кирпичей и тут же остановились потрясенные. Из-под них торчали женские ноги. Ломая ногти, Катя и Надя отбрасывали в сторону тяжелые кирпичи. Но труд их оказался напрасным: женщина была мертва. Девушки бросились дальше и в конце небольшого дворика увидели лежавшую на асфальте девочку лет семи. Ее ножка была прижата толстой деревянной балкой. Катя и Надя попытались приподнять конец балки, она не поддалась. В подворотню заглянули девушки из местной противовоздушной обороны с носилками в руках.

— Девчата, скорее сюда! — позвала Вологдина.

Вчетвером они отодвинули тяжелое бревно. Девочка открыла серые глазенки, казавшиеся на ее бледном лице темными, и заплакала:

— Мамочка, ножка болит!

— Дайте бинт, — попросила Вологдина у растерявшейся девушки.

Туго, как учили в школе, она перевязала ногу. Потерявшую сознание девочку положили на носилки.

— Мать тоже в госпиталь возьмите, — попросила Катя.

Дружинницы наклонились к женщине.

— У живых и мертвых разные дороги, — ответила одна из них.

Катя стояла ошеломленная происшедшим. Еще несколько минут назад она даже не знала о существовании этой девочки. «Как ее зовут? Мать убило. Жив ли отец? Что же будет с искалеченной девчушкой? Разыскать ее потом и взять к себе? А что Миша скажет? Да и останусь ли я сама жива после такой войны?»

Дружинницы подняли с земли носилки.

— Погодите, — остановила их Вологдина.

Она вытащила блокнот, положила его на бревно и написала: «Вот домашний адрес тети, которая тебя перевязывала. Выздоровеешь, приходи к ней жить». Она сунула записку в карман девочке, погладила ее по головке и отвернулась.

Подхватив носилки, дружинницы поспешили к стоявшей за воротами машине.